— Да, совершенно верно. Боже, как я тебе сочувствую, Верити, — робко сказал он, и в его голосе почувствовалось неподдельное отчаяние. — Сколько раз можно говорить об этом?

Верити, понурив голову, тяжело вздохнула. Как же ей в это поверить, даже несмотря на то, что теперь у нее на руках окончательное доказательство? Как все быстро произошло. Только три месяца назад она почувствовала нарастающую усталость, слабость, небольшие боли в горле и тут же отправилась к Гордону, чтобы сделать все необходимые анализы. Анемия — поставили первоначальный диагноз. Но потом появились другие симптомы. И вот результаты первых анализов крови… Она продолжала сдавать кровь, чтобы во всем убедиться еще и еще раз.

— Как мучительно сознавать, что ты абсолютно бессилен, — застонал Гордон. — А ведь я считаюсь здесь крупнейшим специалистом по болезням крови…

Верити покачала головой.

— Не стоит так расстраиваться, Гордон, — резко сказала она. Ей, конечно, хотелось успокоить его, утешить, но сейчас она не находила нужных слов. Там, за окнами, стоял редкий для этих мест солнечный сентябрьский денек, голубело небо, в садах было полно красивых цветов. А вот ей предстоит скоро умереть. — Итак, — сказала Верити после короткого молчания, с трудом сглотнув слюну. Во рту она ощутила привкус меди. Потом подавила приступ изжоги. — Ведь я только хирург, а ты признанный авторитет в этой области. Скажи мне, Гордон, откровенно и без утайки: на что я могу в моем состоянии рассчитывать?

Гордон, глядя на нее, на шапку густых черных волос цвета воронова крыла, обрамляющую ее бледное миловидное лицо в форме сердечка, вдруг почувствовал, что не в силах заглянуть в ее широко раскрытые глаза. Он уставился на лежащую перед ним бумагу с результатами анализов и быстро, отрывисто начал перечислять ей голые факты. Лейкемия достаточно редкая болезнь. При таком заболевании необходимы переливания крови, что позволит ей сносно чувствовать себя и работать еще месяц-другой, если не возникнет каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Ей придется выделять больше времени на сон. Через какое-то время она наверняка утратит двадцать процентов своей координационной способности. Но она не будет чувствовать никакой боли. Рак крови — это не рак какого-то органа. Последнее значительно хуже.

Верити, слушая коллегу, согласно кивала. Она сама врач, и, поскольку ей постоянно приходится иметь дело с болями пациентов, она хорошо знает, что это такое, и должна благодарить провидение хотя бы за такую милость. Но она не могла преодолеть себя. Это какая-то чудовищная несправедливость! Ей сейчас только тридцать, она собиралась выйти замуж, родить детей, хотя сейчас у нее никого не было. А теперь и вообще не будет.

— Ума не приложу, что же мне делать, — после паузы сказала она, — ну не глупость? Ведь я сама врач.

— Какая разница? — мягко возразил Гордон. — Необходимо время, чтобы привыкнуть к этому, как привыкаешь в конце концов ко всему.

Верити кивнула. Да, время. Вот теперь вея ее жизнь, вернее то, что от нее еще оставалось, зависит только от времени. Чтобы не запаниковать от окатившей ее волны ледяного ужаса, она резко встала.

— Ну, я иду домой, — бросила она и направилась к двери с такой стремительностью, что Гордон не успел опомниться.

Она взяла такси, чтобы поскорее добраться до своего большого уединенного особняка на Майл-драйн. Весной вишневые деревья вдоль аллеи покрывались белой пеной цветков. По крайней мере, у нее есть возможность это увидеть еще раз, горестно подумала она. Как все жестоко! Неужели она будет ходить по округе и все осматривать снова и снова только потому, что другого раза может и не оказаться? Вполне вероятная вещь.

Она пробежала по садовой дорожке к дому и, захлопнув за собой входную дверь, прислонилась к ней спиной.