Это был красивый молодой человек не старше тридцати лет, одетый по последней моде того времени, и был он скорее похож на человека, который занимает деньги, а не ссужает золотом. Только его перчатки цветом не отвечали моде, а сапоги были такие остроносые, что было непонятно, что бы значила эта экстравагантность, — ведь в ту эпоху все, напротив, носили обувь с тупыми мысами.

Впрочем, ученый муж был слишком поглощен одной-единственной мыслью и не обратил внимания на эти мелочи; и потом он понятия не имел о привычках молодежи и не мог вот так, с первого взгляда, определить, на что способен мэтр Эвриан; он принял его открыто, с улыбкой — спутницей надежды; желая быть вежливым с человеком, беспокоившимся о том, чтобы вызволить его из затруднительного положения, мудрец предложил ему присесть, на что мэтр Эвриан согласился с непринужденностью и самодовольством щеголя.

Все смешалось: занимал деньги старик, ссужал их молодой человек. Старик, словно юноша из хорошей семьи, не имел ни земель, ни залогов, которыми он мог бы гарантировать свой заем, и это приводило славного философа в крайнее замешательство — он довольно знал людей, как знал и то, что в этом презренном мире ничего не бывает задаром; вот почему в голове его вертелся комплимент мэтру Эвриану: он знал, что лесть — разменная монета того, у кого нет других денег. Вдруг молодой человек, насмешливо на него поглядывая и покачиваясь вместе со стулом, словно угадал его мысли и неожиданно спросил:

— Итак, бедный мой философ, у нас нет больше денег, не так ли?

— Клянусь честью, вы ловкий человек, мэтр Эвриан: вы сразу попали в точку, — отвечал ученый старик, не пытаясь скрыть свое финансовое положение.

— А король Карл не внимает голосу разума, если вбил себе что-нибудь в голову; он хочет, чтобы строительство продолжалось, будто мы купаемся в золоте?

— И это верно, — со вздохом кивнул старик.

— Значит, если по возвращении он увидит, что собор не готов, он рассвирепеет, вот что нас обескураживает?

— Все обстоит именно так, как вы говорите.

— Я пришел помочь вам выпутаться из этого положения, — продолжал мэтр Эвриан, упершись руками в колени и глядя мудрецу прямо в глаза.

— Вы, стало быть, можете ссудить меня деньгами? — полюбопытствовал старик.

— Разумеется, — отвечал мэтр Эвриан.

— И много вы могли бы мне одолжить?

— Сколько пожелаете.

— Дьявольщина! — вскричал старик.

— Как? — переспросил мэтр Эвриан.

— Что вы сказали?

— Прошу прощения, мне показалось, что это вы мне что-то сказали.

— Какой залог от меня требуется? — спросил мудрец.

— Да так, сущая безделица.

— Какая же?

— Я прошу душу первого, кто войдет в церковь после ее освящения, и только!

— Так вы, стало быть, дьявол? — опуская очки на нос и с любопытством глядя на мэтра Эвриана, проговорил мудрец.

— К вашим услугам! — привстав со стула, с поклоном отвечал Сатана.

— Очень рад знакомству, — поднимаясь и кланяясь в ответ, заметил старик.

— И что вы скажете?.. — продолжал Сатана.

— Скажу, что дело может сладиться, — молвил философ.