В королевской штаб-квартире в деревне Тиетедален было все как обычно: деловая обстановка и много генералов. Среди окружения Карла выделялись фельдмаршал Карл Густав Мёрнер, генерал от кавалерии Карл Густав Дюккер, двое принцев, королевских родственников — зять Фридрих Кассель-Гессенский, получивший номинальное звание генералиссимуса, и племянник Карл Фридрих Гоггорп-Голштинский, отец будущего царя Петра III. Последние двое по вполне естественным причинам между собой плохо ладили, свои чувства между ними король пытался распределять равномерно и, чтобы не доводить их неприязненные отношения до крайностей, относился к гессенско-голштинским интригам в лагере с подчеркнутым безразличием. Впрочем, ему для этого не надо было делать никаких усилий — он их просто не замечал, занятый чисто военными вопросами. Карл не был слишком высокого мнения о принцах, это были обычные титулованные посредственности, не блиставшие никакими талантами и способностями, если не считать достоинствами примитивную хитрость и чрезвычайную говорливость гессенца. Народ отдавал предпочтение последнему, но не из-за каких-либо заслуг перед королевством или личных достоинств, а просто потому, что за спиной голштинского Карла Фридриха стоял ненавистный всем Гёртц.

В шведской историографии нет недостатка в работах, обвиняющих гессенского герцога в гибели Карла XII, но никаких убедительных доказательств на этот счет представлено не было. В то же время стечение случайностей и его поведение в совокупности сыграло с его именем злую шутку. Следует упомянуть, что весной 1718 года герцог дал указание своему надворному советнику Д. Хейну (тому самому, который участвовал с Карлом XII в философских диспутах) составить меморандум для своей супруги Ульрики Элеоноры на предмет внезапного ухода из жизни ее брата. Заботливый супруг и претендент на трон подробно расписал для Ульрики Элеоноры всю программу действий, если в случае смерти Карла XII она одна останется в Стокгольме, поскольку он, супруг, будет в это время в армии (!).

Еще одна тень мелькнула в эти дни перед Карлом XII: фельдмаршал Реншёльд собственной персоной появился в шведском лагере в Тистедалене. Царь Петр, в знак ожидаемого мира со шведами, проявил милосердие и только что распорядился отпустить Реншёльда из плена. Перед отплытием из России Петр принял Реншёльда на борту военного судна и имел с ним беседу. Царь надеялся, что фельдмаршалу удастся передать свои «пацифистские» настроения королю Швеции. Последний раз Карл и его знаменитый полководец виделись на поле Полтавского сражения. Теперь фельдмаршал прибыл в Норвегию, чтобы снова увидеть своего короля на носилках, но не раненого, а совсем... совсем уже мертвого. Какое странное и причудливое стечение обстоятельств!

И все же они успели встретиться до того рокового дня, еще оба живые, но представить королю свои выстраданные в русском плену аргументы в пользу немедленного мира фельдмаршал не смог — удобного случая так и не представилось. Да Реншёльд и не торопился выполнять просьбу царя Петра, вероятно, чувствуя, что король вряд ли бы стал его выслушивать. Былого доверия у него к фельдмаршалу уже не было, а на первой встрече с ним, когда речь зашла о Тридцатилетней войне, король заявил, что если надо, то он будет вести войну и сорок лет.

Ну и, конечно, со дня на день ожидалось прибытие барона Гёртца, который должен был доложить королю о ходе своих переговоров на Аландском мирном конгрессе. Все знали, что они близились к завершению, что барон для скрепления мира договорился с царем отдать его старшую дочь Анну за молодого герцога Готгорп-Голштинии.