А. Сандклев с оправданным подозрением относится к таким фигурам, как французы Мегрэ и Сигье. Уж слишком рьяно и истово принялись они сами при первом же павшем на них подозрении утверждать о своей невиновности. Особенно в этом отношении отличился Сигье: сначала он, будучи больным и находясь якобы в невменяемом состоянии, из окна своей стокгольмской квартиры всенародно объявил о том, что это он убил короля, а потом опомнился и самым решительным образом дезавуировал свои заявления. Никто из властей предержащих не удосужился заинтересоваться поступком француза, чье пребывание в ту злосчастную ночь рядом с королем никакой служебной необходимостью не вызывалось — если, конечно, его не подослал наследный принц Гессенский, которому он верно служил. Вернувшись во Францию, он привлек в качестве своего адвоката самого Вольтера. Полковник Филипп Мегрэ «отмывался» при содействии другого защитника — де ля Монтрайё, который в свое время посещал Карла в Бендерах и который в 1727 году прибыл в Швецию с целью сбора данных об обстоятельствах его гибели. Материалы француза в значительной степени базировались на свидетельских показаниях бывшего адъютанта короля итальянского капитана К. Дж. Маркетти, также присутствовавшего в тот роковой вечер в траншеях Золотого Льва.

Лейб-медику Карла Мельхиору Нойману в 1720 году приснился сон, в котором он снова увидел своего повелителя и многолетнего пациента. В то время как Нойман во сне бальзамировал тело короля, тот сообщил ему, что был застрелен своими. Кем именно, король сообщить не успел. Тафельдекер Хюльтман, который так и не успел удостоиться своего повышения, наоборот, утверждает, что «Его Величество погиб от вражеской пули». Немецкий историк X. Шиллинг приводит такой факт, что за несколько секунд до смерти король вынул свою шпагу из ножен. Зачем? Чтобы от кого-то обороняться? Почему этого не видели и не слышали стоявшие внизу Мегрэ, Каульбарс и Карлберг?

В журнале «Техника молодежи» (№ 1 за 1989 год) Л. Вяткин приводит версию убийства короля, основанную, вероятно, на воспоминаниях потомка упомянутого выше Ю. Ф. Каульбарса — Н. Каульбарса или еще на каких-либо непроверенных данных. Согласно Л. Вяткину, король был застрелен из штуцера, найденного будто бы на квартире все того же Сигье (в тексте Сикре) и перешедшего потом в собственность автора мемуаров. Штуцер якобы был подобран Сигье на месте преступления (остается только выяснить, когда он успел это сделать и как ему удалось избавиться от орудия убийства, если, по всем показаниям свидетелей, француз появился у тела короля сразу после рокового выстрела и все время был на виду у свидетелей). Л. Вяткин сообщает, что штуцер — снайперская винтовка того времени — принадлежал сербу А(н)дрию (в «Русской старине» значится Адрей) Гудовичу, состоявшему на службе у Августа II, а в 1719 году перешедшему на службу к русскому царю (в «Русской старине» Н. Каульбарс пишет, что А. Гудович, скорее всего, был мастером, изготовившим штуцер). Мотивы покушения то ли А. Сигье, то ли А. Гудовича на жизнь шведского короля — месть за ту роль, которую тот сыграл в крушении Прутского похода русской армии в 1711 году. После военной неудачи Петра в Молдавии турки жестоко подавили национальное сербское восстание, и сербы якобы приговорили Карла к смерти. День гибели Карла — 11 декабря — выбран недаром: по православному календарю он является днем памяти Андрея Первозванного! Находился ли владелец штуцера в момент убийства шведского короля в Норвегии и каким образом он там мог оказаться, автор «сенсационной» и путаной версии ничего не сообщает.

Как справедливо замечает современный шведский историк Л.