Программа обучения молодого принца, состоявшая из двух частей: одна — для «небесных», а другая — для «земных» наук, — была документом довольно примечательным и по тем временам в общем-то весьма прогрессивным. На первом месте стояли теология, латынь, немецкий, французский, история и государствоведение. Привить принцу религиозное чувство, внушить христианско-лютеранские догматы —таковы были главные задачи учебной программы. Основным учебником по Закону Божию стала книга М. Хаффенреффера «Compendium doctrinae celestis», которая, по мнению воспитателей Карла, наиболее полно отражала принципы учения Лютера и обосновывала «небесное» происхождение королевской власти. Так называемое каролинское благочестие станет характерной и неотъемлемой чертой Карла. Английский посол в Стокгольме Д. Робинсон сообщал в Лондон о его преданности религии и непоколебимой вере в Бога и Его всемогущую помощь. Епископ X. Спегель во время польского похода запишет: «Храбрый король так усерден и смиренен в своих молитвах Богу, что поневоле пожелаешь того же всем христианам». А. Фрюкселль же саркастично замечает, что в религиозности Карла было больше непреклонности, мстительности и честолюбия язычника, нежели настоящего христианского духа.

Лишняя зубрежка и перемалывание грамматических правил запрещались. Языки изучались разумным и естественным способом — при помощи чтения избранных содержательных текстов, пока не запоминалась лексика и не усваивалось построение фраз. Попутно учитель немного рассуждал на темы герундия или, к примеру, «коньюнктивуса оптативуса». Таким способом Карл быстро и легко изучил латынь и говорил на ней всю жизнь правильно и бегло. Так же быстро он освоил немецкий, которым владел как родным, и вслед за ним французский. Способность к языкам у Карла явно была врожденной. Впоследствии его современники отметят, что король по мере возможности учился итальянскому, польскому, турецкому и даже финскому языкам. «Я могу говорить по-французски, — заявил он как-то Линдшёльду, — и хочу заниматься этим языком и дальше. Когда я встречусь с королем Франции, я буду говорить с ним на французском. Но если он пошлет ко мне своего посла, то пусть посол лучше учит ради меня шведский, нежели я из-за него буду учить французский. Потому что я считаю свой язык не менее достойным, чем французский».

Чрезмерно развитое чувство собственного достоинства вело к формированию таких черт характера, как нетерпимость к любому прекословию, высокомерие и упрямство. Эти качества Карла в конечном счете затмят все его добродетели — храбрость, самоотречение, непретенциозность, скромность, верность данному слову, справедливость, почитание Бога — и впоследствии сыграют с ним и с его народом злую шутку.

... Изучение истории для молодого наследника началось с хронологических таблиц, описывающих важные события, королей, сражения, мирные договоры. Для наглядности, чтобы «Его Королевское Высочество... собственными глазами, как бы играя в игру, мимоходом» изучал географический ландшафт, исторические места, города и страны, использовались всевозможные карты. Историю можно было изучать по скучным монографиям и учебникам, содержащим обзоры, анализы и многоэтажные конструкции, но они вряд ли бы оказались интересными для Карла, Принц счастливо избежал этой методики, при которой внимание учеников обращалось на «внутренние взаимоотношения», «глубокое содержание», «историческое развитие» и т, п., и почти по Плутарху усваивал историю отдельных выдающихся личностей и основные вехи развития общества, используя их в качестве своеобразных опорных точек для получения общей картины мира. Конечно, систематическим и полным такое образование назвать нельзя, и программа Линдшёльда не избавила Карла от пробелов в его знаниях, но воспитательное значение от того, что он получил, было огромным.