Орисса снова поблагодарила доктора и, взяв лекарства, вернулась в каюту, где ее ждал мистер Махла.

Она рассказала ему, что прописал доктор, и он рассыпался в благодарностях и за ее доброту, и за лекарства.

— Давайте дадим их вашей жене немедленно, — предложила Орисса.

— Вы совершенно уверены, что хотите посетить мою скромную каюту? — спросил мистер Махла. — Моя жена сочтет за великую честь, если такая любезная леди изволит навестить ее, но я бы не хотел злоупотреблять вашим великодушием.

— Нет никакого злоупотребления, — заверила Орисса. — Мне бы очень хотелось познакомиться с вашей женой. И, полагаю, сделать это мне следовало бы намного раньше.

Они стали спускаться вниз по лестницам, ведущим с палубы первого класса во второй класс и ниже, в третий.

Несмотря на уверения стюарда, будто на нижних палубах царят чистота и уют, здесь было темно, жарко и душно.

Узкие полутемные коридоры, голые стены — нет, здесь не было и намека на уют! Каюта Махла, когда они добрались до нее, показалась Ориссе слишком маленькой для того количества людей, которые в ней обитали.

Мистер Махла, как узнала Орисса, был отцом шестерых детей. И все восемь человек в ужасной тесноте ютились в четырехместной каюте.

Не было никаких сомнений, что миссис Махла страдает от болей.

Она лежала, скорчившись, обхватив себя руками, и стонала, но, увидев гостью, попыталась сесть. Ее муж представил Ориссу.

— Лежите, пожалуйста, лежите! — воскликнула Орисса. — Я узнала, что вы больны, и принесла вам лекарство, которое, как я надеюсь, поможет вам.

— Эти боли ужасны, я умру… умру раньше, чем мы доплывем до дому, — простонала миссис Махла.

— Нет, вы не умрете, обещаю вам, — сказала Орисса. — Подумайте о детях! Что они будут делать, если вы расхвораетесь и не сможете заботиться о них?

Дети, чей возраст колебался от нескольких месяцев до десяти лет, очевидно, решили, что настала их очередь высказаться, потому что начали хором умолять мать не умирать.

Все детишки были чрезвычайно милыми. Ориссу умилили их огромные карие одухотворенные глаза и то, как даже малыши выводили ласковые, умоляющие нотки своими музыкальными голосами.

Она убедила миссис Махла сразу же проглотить две ложки белой микстуры. Затем дала ей две пилюли снотворного и велела детям вести себя очень тихо.

Наконец индианка уснула. Орисса, видя абсолютную беспомощность мистера Махла, помогла ему уложить детей на койки, где они спали по двое.

Потом она накормила младенца каким-то водянистым молоком, единственным, которое можно было достать на борту. Насытившись, малыш закрыл глазки и заснул.

Мистер Махла положил младенца подле своей жены, которая теперь была так тиха и спокойна, что Орисса не сомневалась: снотворное оказало свое благотворное воздействие.

— Я вам искренне благодарен, вы так много сделали для нас, — сказал индиец. — Теперь я провожу вас обратно.

— Не стоит, время сейчас слишком позднее для урока, — возразила Орисса. — Дорогу я помню, а вам лучше остаться и присмотреть за детьми. Вашей жене нужен покой, ее нельзя будить, пусть спит как можно дольше.

— Боюсь, вы заблудитесь одна в этих коридорах, — запротестовал он.

— Не тревожьтесь, пожалуйста, — ответила Орисса. — Я не заблужусь, обещаю вам. Оставайтесь здесь, и я уверена, что завтра утром, после спокойного ночного отдыха, ваша жена почувствует себя совершенно по-другому.

— Будьте благословенны за вашу доброту, — тихо проговорил мистер Махла, коснувшись руками лба.

Покинув каюту, Орисса, прежде чем вернуться по узким коридорам к лестнице, вынуждена была отереть платком лицо, так было жарко.