|
Когда хозяин хватится, будет искать, я ему и отдам. Не хватало мне еще из-за пропажи скандала! Пошла в сторону запасного выхода, а когда до вещицы дошла, увидела ботинок. Первой мыслью было, что кто-то уже напраздновался до беспамятства. Надо, думаю, такси вызывать, незачем гостям на это безобразие смотреть. За угол заглянула, а там он, Дмитрий. Вот так сюрприз, думаю! Угораздило же его налакаться в самом начале праздника. На Диму это не похоже. Он ведь практически не пьянеет, а тут такое. Я сначала даже не подумала, что он мертвым может оказаться. Решила, что плохо ему стало. Подошла ближе, окликнула. Он не реагирует. Я еще пару шагов сделала и только тогда увидела, что у него глаза приоткрыты. И не дышит он. Тут до меня дошло, что он не просто так лежит. В смысле, не пьяный. Я испугалась и наверх побежала за помощью. В зал вбежала, а тут вы.
Ольга замолчала, пытаясь сдержать подступающие слезы. — И больше вы там никого не видели? — спросила я. — Нет, один он там был. Тоже, видно, плохо стало, вот он и спустился вниз, — ответила Ольга. — А в туалете тоже никого в тот момент не было? — продолжала расспрашивать я. — В каком? В женском? Вроде никого. Я по кабинкам не шарила, — машинально проговорила Ольга, думая о чем-то своем. — И из мужского туалета тоже никто не выходил? — снова спросила я. — Может, и выходил. Я не обратила внимания, — в голосе Ольги зазвучало напряжение. — И на лестнице вы ни с кем не столкнулись? Я имею в виду, когда спускались вниз, — уточнила я. — Вы тоже думаете, что Диму убили? — напрямик спросила Ольга. — Так можете об этом забыть. Дима умер от сердечного приступа. — Откуда такая уверенность? — поинтересовалась я. — Он последнее время на сердце жаловался. Я ему даже телефон врача давала. У меня у самой проблемы с давлением. Я года два как у этого врача наблюдаюсь, — заявила Ольга. — А когда вы ему телефон давали, помните? — Пару недель назад. Он в офис приходил, к Барышникову. А того на месте не оказалось. Задерживался на встрече. Дима в приемной ждал. Я его чаем поила. От кофе он отказался. Тогда и признался, что сердце последнее время пошаливает. Ну, я ему врача и порекомендовала, — рассказала Ольга. — Не знаете, воспользовался он услугами этого врача? — спросила я. — Не знаю. Больше мы к этой теме не возвращались. — А Скворцову вы об этом говорили? — продолжала я допрос. — Это тот полицейский, что по вызову приехал? — уточнила Ольга. Я подтвердила ее догадку. Она отрицательно покачала головой. — Пока возможности не представилось. Меня ведь еще не вызывали, — вздохнув, произнесла Ольга. — А кому-то еще вы об этом говорили? Барышникову, например. Он знал о плохом состоянии здоровья Димы? — Я не говорила, да и Дима вряд ли распространялся на эту тему. Он вообще не любил про болезни говорить. Со мной-то и то не знаю, почему разоткровенничался. Видно, прижало сильно. А я человек неболтливый, и Диме об этом хорошо известно, — предположила Ольга. Тут ко мне подошел мужчина с военной выправкой и сообщил, что Скворцов соблаговолил вызвать меня на беседу. Я попрощалась с Ольгой и вышла из зала. Для опроса свидетелей Скворцов облюбовал подсобку, предназначенную для переодевания персонала. Кое-как пристроившись за низеньким столиком, он усердно выводил какие-то каракули в потертом блокноте. Было видно, что ему безмерно скучно. Когда я вошла, он оторвался от бумаг, кивком головы указал на стул, стоящий напротив стола, и спросил: — Ну, что вы обо всем этом думаете? — С каких это пор вас интересует мое мнение? — Брови мои удивленно поползли вверх. |
