|
В коммерческой зоне красок стало больше: лавки с розовыми крышами, торговавшие всякой всячиной – от крема против загара до чехлов на пивные банки; ярко-желтые магазинчики рыболовных принадлежностей; риелторские офисы под полосатыми навесами. И, разумеется, бары – ряды бамбуковых факелов пляшут, двери так и летают туда-сюда, пропуская морской бриз внутрь и скрипучие трели караоке, слышные до самого моря, наружу. Ехать тут было можно только со скоростью ледника, а дорога так была запружена пьяными от солнца пляжниками, что ничего другого не оставалось, кроме как петь. За всю мою жизнь здесь ровным счетом ничего не изменилось. Словно в пьесе, которая идет на сцене уже который год, можно было выставлять часы по движениям актеров и смене декораций: вот европейские туристы, красные как лобстеры, вянут в тени капустных пальм, хоть эти пальмы толщиной с карандаш; вон рыбаки выстроились, как постовые, вдоль моста: поля шляп и животы обвисли, удочки заброшены на мелководье, рядом – переносные холодильники.
Оставив остров позади, мы взлетели над заливом, сверкающим в лучах солнца. Шины мерно жужжали по металлическим решеткам моста. Спустившись на «Большую землю», мы оказались в архипелаге мини-моллов и шопинг-центров, окруженных океанами парковок. – Какой странный пейзаж, – заметила Бронвин, нарушая затянувшуюся тишину. – Почему из всей Америки Эйб решил поселиться именно здесь? – Флорида раньше была одним из лучших мест, где могут спрятаться странные, – объяснил Миллард. – Так, во всяком случае, было до пустóтных войн. Здесь зимовали передвижные цирки: вся середина штата – гигантское бездорожное болото. Говорили, что любой чужак, каким бы странным он ни был, может найти здесь себе место – или исчезнуть. Мы оставили позади бежевый центр города и устремились в захолустье. Мимо закрытого стокового центра, мимо недостроенного жилого квартала, медленно сдающегося под напором подлеска, – за всем этим вставал самый огромный из всех мегамаркетов. Туда-то мы и направлялись. Я свернул на Пайни-Вудс-роуд – коридор длиной в милю, вдоль которого столпились все городские дома престарелых, трейлер-парки для тех, кому больше пятидесяти пяти, и кварталы для пенсионеров. По обеим сторонам улицы выстроились билборды, без обиняков рекламировавшие больницы, клиники неотложной помощи и кладбища. Все в городе звали Пайни-Вудс-роуд «Дорогой на небеса». Увидев большой знак с изображением круга из сосен, я начал тормозить, но в себя пришел, только когда уже повернул: в шопинг-центр, куда мы направлялись, можно было доехать несколькими разными способами, но привычка привела меня именно на этот маршрут. Я отвлекся и машинально повернул к Серкл-виллидж – району, где жил дедушка. – Упс, не туда, – проворчал я, остановился и сдал на попятный. Но не успели мы развернуться и опять выехать на дорогу, как заговорила Эмма. – Подожди минутку, Джейкоб. Погоди. Моя рука замерла на рычаге переключения передач, а по всему телу прокатилась легкая волна ужаса. – Да? Эмма огляделась, вытянув шею, чтобы посмотреть в заднее окно. – Здесь же раньше жил Эйб, да? – Да. – Ой, правда? – воскликнула Оливия, нагибаясь между водительским и пассажирским сиденьем. – Я свернул случайно, – сказал я. – Ездил сюда так много раз… просто мышечная память сработала. – Как интересно, – заявила Оливия. – Можем мы тут осмотреться? – Извините, сегодня на это никак нет времени. Я украдкой бросил взгляд на Эмму в зеркало заднего вида. Мне было видно только ее затылок: она развернулась и глядела в заднее окно на пост охраны у въезда в квартал. |
