|
Он как раз заканчивал портрет отца под рабочим названием «Архитектор . Жан-Пьер Мартен оставляет пост главы компании»; при такой температуре, само собой, верхний слой краски будет сохнуть слишком долго. Джед собирался, как всегда, поужинать с отцом в рождественский вечер и рассчитывал за две оставшиеся недели закончить картину; но если сантехник не явится, то у него ничего не выйдет. Честно говоря, в метафизическом смысле это не имело никакого значения, он совершенно не собирался дарить картину отцу, достаточно будет просто показать ее; почему вдруг, ни с того ни с сего, это стало ему так важно? Он явно был уже на пределе, видно, переоценил себя, взявшись разом за шесть картин, и вот уже несколько месяцев пахал как проклятый, куда это годится.
Часам к трем он решил снова набрать «Сантех для всех»; там было глухо занято. Ему удалось дозвониться до них только в шестом часу; сотрудница отдела обслуживания отнекивалась, сваливая все на рост числа срочных вызовов с наступлением сильных морозов, но поклялась во что бы то ни стало направить ему мастера завтра утром. Джед повесил трубку и забронировал номер в отеле «Меркюр» на бульваре Огюста Бланки. Следующий день он полностью посвятил ожиданию слесаря из «Сантеха для всех», а также его коллеги из фирмы «Сантех без помех», с которой он договорился в промежутке. В «Сантехе без помех» ему посулили соблюдение исконных традиций «высокой сантехники», но прийти вовремя тоже не сподобились. На картине Джеда его отец, с мученической улыбкой подняв бокал, стоит на возвышении перед полусотней сотрудников своей архитектурной фирмы. Прощальный банкет проходит в просторном, тридцать на двадцать, open space с белыми стенами. Свет проникает сквозь стеклянный потолок. Графические станции соседствуют тут с объемными макетами текущих проектов. Среди присутствующих преобладают юноши с хакерской внешностью, асы моделирования в 3D. У самого подиума выстроились полукругом три архитектора лет сорока. Строго следуя композиции, списанной с малоизвестной картины Лоренцо Лотто, они избегают смотреть друг на друга, пытаясь, напротив, поймать взгляд отца; зрителю сразу становится очевидно, что каждый из них надеется сменить его на должности главы компании. Отец же глядит куда-то поверх их голов, в его глазах читается желание в последний раз собрать вокруг себя свою команду и разумная вера в будущее, но, главное – безысходная боль. Ему больно покидать любимое детище, которому он отдал лучшие годы, больно сознавать неизбежное; перед нами явно конченый человек. Во второй половине дня Джед раз десять пытался прозвониться в «Водопрофи», но не тут-то было. В режиме ожидания ему запускали радиостанцию Skyrock, тогда как в «Сантехе без помех» отдавали предпочтение «Юмору и шансону». Часам к пяти вечера он добрался до отеля. На бульваре Огюста Бланки сгущались сумерки; бомжи разожгли костер на боковой аллее. Последующие дни прошли приблизительно в том же духе: Джед исправно набирал номера предприятий по ремонту сантехники, его тут же переключали на режим ожидания и он послушно ожидал, коченея возле картины, которая ни за что не желала сохнуть. Спасение нарисовалось утром 24 декабря в образе хорватского водопроводчика, живущего по соседству, на улице Стефена Пишона, – Джед совершенно случайно заметил его табличку, возвращаясь из «Меркюра». Да не вопрос, он может прийти, хоть сейчас. Невысокий темноволосый парень с тонкими правильными чертами бледного лица и усиками в стиле бель ток был чем-то похож на Джеда; не считая усиков, само собой. Войдя в квартиру, он тут же принялся осматривать колонку. Не торопясь, снял переднюю крышку с регуляторов, пробежался ловкими пальцами по сложному сплетению трубок. Порассуждал о клапанах и сифонах. Он вообще производил впечатление человека, глубоко знающего жизнь. Потратив минут пятнадцать на тщательный осмотр агрегата, он вынес следующий вердикт: починить-то можно, худо-бедно он его подправит, делов-то на пятьдесят евро, о чем говорить. |
