— Вместе с нами, — продолжил доктор Коровкин, не замечая нахмуренных соболиных бровей Муры и помрачневшего лица зарубежного друга Брунгильды, — наш гость из Англии, сэр Чарльз Стрейсноу, баронет.

Англичанин сделал шаг вперед и, прижав к груди шляпу, поклонился.

— Боже! — одновременно воскликнули господин и госпожа Шебеко. — Да он вылитый Петр Великий!

— Да, сходство есть, — неохотно согласился доктор, — рост, сложение, глаза, усы…

— Мистер Стрейсноу, — приятным баритоном, очень осторожно обратился по-английски к иностранцу господин Формозов, — не было ли в вашем роду кого-нибудь, кто был знаком с Петром Первым?

— На что вы намекаете? — строго вскинулась госпожа Шебеко.

— На внебрачных детей вашего императора, — ответил англичанин. — Русские, когда я был в Берлине и Риме, надоедали мне этим вопросом.

— Если бы мистеру надеть лавровый венок на голову да усадить на коня — прямо Медный всадник.

Вынырнувший откуда-то сбоку господин Багулин махнул рукой в сторону могучей фигуры на вздыбившемся коне, едва видневшейся на берегу Невы.

— Глазастый Модест, — вздохнул кротко художник, — он и высмотрел в толпе это чудо. Вот приглашаю к себе в мастерскую мистера и его друзей. Да заодно и разговляться пора. Да все никак не получаю согласия.

— А если я попрошу вас принять приглашение? — Катенька Багреева ласково заглянула снизу вверх в лицо смущенного доктора Коровкина. — И дедушка с бабушкой с нами пойдут. Тем более я должна убедиться, что заказ господину Закряжному для резиденции Марии Федоровны готов. Он мне клялся, что не обманет.

— Готов-готов, милая моя бесценная госпожа, — театрально склонился перед хрупким созданием художник, — да разве я мог обмануть такого ангела? Да и просьбы Вдовствующей Императрицы для меня не пустой звук, а великая честь. Прошу пожаловать всех вас, господа, в мою мансарду, не извольте омрачить отказом святую ночь братской любви и единения.

Мура закусила губу — художник ей нравился с каждой минутой все больше и больше, и она готова была рассмеяться, если бы ее не раздражало излишнее внимание доктора Коровкина к смазливой фрейлине.

— Брунгильда, — обратилась она к сестре, — что ты думаешь по этому поводу?

— Я ничего не думаю, — равнодушно ответила сестра, — я хотела бы узнать мнение сэра Чарльза. Мистер Стрейсноу, не желаете ли осмотреть мастерскую лучшего российского художника-портретиста?

— О, yes, — кивнул англичанин, на левой руке его, прижатой к груди, блеснул перстень.

— Ура! Идем! Прошу всех следовать за мной, прошу не теряться, здесь совсем рядом, совсем близко. — И художник повлек за собой пестрое общество.

Мура шла рядом с доктором, впереди шествовала Брунгильда с англичанином, а еще дальше, рядом с могучей фигурой художника, мелькало светлое кружево на голове Катеньки Багреевой, держащей под руки бабушку и дедушку.

Позади Муры шли стройный подтянутый Дмитрий Формозов и забавный толстячок Модест Багулин.

Замыкал шествие экипаж, неожиданно лишившийся своих седоков.

Когда процессия уже свернула в переулок, в котором стоял дом, давший приют художнику, Мура услышала за спиной обиженный голос страхового агента.

— И все-таки есть в этом человеке что-то тревожное, что-то опасное. У меня нюх, я чую.

— Вы про кого говорите? Про англичанина? — уточнил приятный баритон Формозова.

— Про него, будь он неладен. Я чувствую, что от него веет смертью.