— А что за препараты? — поинтересовался Росовски.

Аллен пожал плечами.

— У нас в ЦРУ такие есть, я узнавал. Ребята используют их для того, чтобы развязать языки, или когда нужно убрать кого-то. Что-то вроде ЛСД.

Росовски встал из кресла, с хрустом прогнулся назад.

— Собственно говоря, в чем проблема? Неужели вы прилетели сюда только из-за этой истории? Наверняка это местные гангстеры — якудза. Надо просто предупредить японскую полицию.

— Дело в том, — заговорил Аллен как бы нехотя, — что, получив эту информацию, мы так и решили сделать. По просьбе нашего отдела сотрудник вашей резидентуры поехал к одному из руководителей бюро расследований общественной безопасности министерства юстиции…

Проснувшись, Ватанабэ несколько мгновений лежал с закрытыми глазами, стараясь сосредоточиться. То, что предстояло сделать сегодня, требовало хладнокровия и собранности.

Омлет с ветчиной, салат, стакан апельсинового сока, тост с джемом, чай… Ленивое перелистывание местной газеты «Хоккайдо симбун» тоже входило в «меню».

Он прошелся до ближайшего автомата. Ему всегда советовали избегать пользоваться гостиничными телефонами. Отыскал нужный номер в пухлой телефонной книге, опустил десятииеновую монетку.

Голос на другом конце провода был низкий, мрачный:

— Слушаю.

— Я хотел бы поговорить с Сакаи-сан.

— Кто его спрашивает?

— Он меня не знает, но я привез ему рекомендательное письмо от его друзей из Токио.

— Подождите.

Ватанабэ закурил, рассматривая скучную улицу, по которой проносились редкие автомобили. Провинциальный город.

— Сакаи-сан сейчас занят, но вечером готов с вами увидеться. Приходите в кабаре «Император». Скажете, что Сакаи-сан ждет вас за своим столиком…

…Около невзрачного токийского бара остановилась машина с номером зеленого цвета — такси. Водитель вылез, размял ноги — видно было, что он просидел за рулем весь день, и вошел в бар. Узенькие стеклянные двери, раздвинувшиеся, чтобы пропустить его, вновь закрылись.

Таксист попросил бутылку пива «Кирин». Из внутреннего кармана пиджака вытащил бумажник, незаметно для других, но не для бармена подложил под купюру небольшой листок бумаги. Бармен поклонился. Таксист, сделав большой глоток, вышел из бара. Когда машина отъехала, бармен бесшумно скользнул в соседнюю комнату.

Это было большое помещение с низким потолком, где на соломенных циновках — татами — несколько человек играли в тэхонбики. Возле хозяина бара — толстого человека лет пятидесяти, поджавшего под себя ноги в носках, — лежала небрежно брошенная пачка денег. Бармен наметанным глазом определил: семьсот тысяч иен. Значит, игра идет по мелкой.

Он склонился к уху хозяина и что-то прошептал.

— Давай сюда, — коротко сказал тот.

Бармен протянул ему бумажку, оставленную таксистом.

Взглянув на нее, хозяин задумчиво потер грудь под расстегнутой рубашкой, потом быстрым движением собрал деньги и встал. Вслед за ним поднялся молодой парень с узким лбом и бычьим взглядом. Он тоже сидел в расстегнутой рубашке, под сплошной сеткой цветной татуировки традиционной для якудза — играли мускулы. Это был личный телохранитель хозяина.

— Я скоро вернусь, — сказал хозяин бармену.

— Хорошо, Тадаки-сан. — Бармен склонился в поклоне.

Они прошли через задний вход, замаскированный щитами с рекламой. Телохранитель сел за руль машины черного цвета марки «президент». Тадаки, кое-как завязавший галстук на жирной шее и натянувший пиджак, опустился на заднее сиденье.