— Мне совершенно все равно, честно это или нет, — с неожиданной злостью воскликнула Эва. — Я не хочу ее видеть!

Закончив чистить картошку, Нора вытерла руки, погладила мурлыкавшего на стуле кота и села за стол напротив дочери.

— Ты можешь мне сказать почему?

— А тебе не все равно?

— Дорогая, ты прекрасно знаешь, что мне не все равно.

— Ты собираешься выйти замуж за Даниила? — потребовала ответа Эва.

— Я думаю над его предложением, — вся внутреннее сжавшись, ответила мать. Совсем не таким она представляла себе это объяснение. — Эва, тебя не должно это так волновать. В любом случае я буду любить тебя так, как люблю сейчас.

— Я не верю тебе!

Шокированная таким категоричным заявлением, Нора растерялась. Прежде чем она успела собраться с мыслями и сформулировать ответ, Эва заговорила сердито:

— Если бы ты действительно меня любила, ты не уходила бы с Даниилом и не оставляла бы меня с этой…

— Эва! — Мать протянула руку к дочери, но та бросилась вон из комнаты.

Обеспокоенный стуком захлопнувшейся двери, Сим удивленно поднял голову, осмотрелся и снова улегся на стуле, закрыв пушистым хвостом розовый нос. Некоторое время Нора сидела неподвижно. Потом встала, подошла к комнате дочери и открыла дверь.

Девочка лежала на кровати лицом к стене. Она даже не пошевелилась, когда Нора села рядом с ней на кровать, положив руку ей на плечо.

— Расскажи мне все, о чем ты думаешь, что тебя тревожит, — мягко попросила она.

— Ты не станешь меня слушать, — глухо, в подушку пробормотала Эва.

— Я слушаю тебя.

— Я ненавижу Синтию и Даниила. Я хочу, чтобы мы жили как прежде — я, ты и папа.

О Господи! Так это ревность!

— В жизни все меняется, и совершенно не обязательно, что меняется к худшему. Вспомни, например, как ты не хотела переезжать в дом, который купил для нас папа. Зато как нам сейчас в нем хорошо!

Эва молчала.

— Девочка моя! Я люблю тебя больше всего на свете.

— Тогда скажи Даниилу и Синтии, чтобы они оставили нас в покое, — мгновенно отреагировала дочь. — Пожалуйста!

— Я не могу заявить им такое без веской к тому причины, — поколебавшись, ответила Нора.

— Я же назвала тебе причину! — удивляясь ее недогадливости, вскричала девочка. — Причина в том, что я ненавижу их обоих. Ты меня просто не любишь.

Обескураженная собственным бессилием, Нора поднялась и ушла на кухню, чтобы приготовить обед на завтра. Ее руки машинально делали свое дело, но голова была занята тревожными мыслями о дочери. Ревность и тревога девочки — вполне нормальное явление и не надо придавать этому чрезмерного значения. Всю свою жизнь ребенок был в центре внимания, и ей, десятилетней, трудно понять, что в сердце матери может найтись место для другой любви, любви к мужчине.

Как бы то ни было, нельзя разрешать малышке просто так, из-за каприза, разрушать отношения матери с хорошим человеком.

Полчаса спустя Эва вышла к ужину, но весь вечер была молчаливой и грустной. Когда Нора зашла к ней сказать спокойной ночи, та сделала вид, что уже спит.

Расстроенная, Нора решила позвонить Даниилу. Смягчив формулировки, она попыталась передать обстановку в доме.

— Не волнуйся, — стал успокаивать ее тот. — Все обойдется.

— Надеюсь. Мне совершенно не хотелось бы, чтобы Эва воспринимала нашу женитьбу как личную трагедию.

— Девочка еще так мала. Она должна привыкнуть к мысли о том, что у матери может быть своя жизнь.