— Есть — кивнул я — Тамошние речные девы мерроу называются. Но если напрямоту, то по красоте вас сравнивать с ними нельзя.

— Чего? — насупилась вредная Лариска, которая, похоже, до сих пор не простила мне того, что я в свое время помог Аглае покой обрести — Это мы, значит, косорылые да страхомордные, а они, выходит…

— Так он не в том смысле — перебили ее сразу несколько товарок — Он о том, что мы краше тех.

— Верно — подтвердил я — И река у нас лучше.

— Вот только рыбы в ней нет! — влез в разговор Родька — Битый час сижу — ни одной поклевки. Хоть бы уклейку какую выдернуть!

— До чего же докучливый у тебя слуга, ведьмак! — поморщился Карпыч — Анисья, насыпь ты ему карасей в ведро, сделай милость! И пущай он отсюда уматывает куда подальше!

— И покрупнее — мигом сориентировался Родька, немедленно начав жестикулировать — Таких вот. Или, лучше даже вот таких!

— Какие будут — недовольно буркнула русалка, которую отвлекли от медитативного расчесывания своих волос — Таких ему, не таких…

— Мне не себе — протараторил мой слуга и ткнул пальцем в мою сторону — Мне ж хозяина кормить! Так что это ему!

Ведро появилось уже через минуту, и в нем кто-то отчаянно плескался. Хотя — почему «кто-то»? Караси. И, судя по довольной роже Родьки, изрядного размера.

— Благодарю за подарок, дядя Карпыч — изучив добычу, поклонился водянику мохнатик — Ну, я пошел.

— А мы? — возмутилась Аксинья, усевшаяся на свое место и снова доставшая гребешок — Или наши труды доброго слова не стоят?

— А вы, хвостатые, и так должны нам свежую рыбу каждый день таскать — заявил Родька, волоча ведро к кустам — Ежели бы мой хозяин вам гребешки то и дело не дарил, вы бы еще сто лет косматые ходили. Кто про вас еще вспомнит, как не он?

Выдав сей достаточно грубоватый спич, Родька удалился с берега, но некоторое время еще был слышен шорох кустов, через который он пробирался, по своей привычной лени желая сократить дорогу до дома, да негромкая ругань, когда к его шерсти прилеплялся очередной кругляш репейника.

— Почему ты его до сих пор не утопил — не понимаю — произнес Карпыч — Кого только на своем веку не видел, но эдакого стервеца не припомню.

— Зато верный — возразил ему лесовик — И за одно это можно много чего простить. Хотя ему про то знать не следует. А вот пугануть еще разок, как нынче днем, стоит. А, Александр?

— Пуганем — согласился я, поворошив палкой изрядную кучу углей, а после доставая из рюкзака пакет с картошкой — Он когда боится чего-то, до того забавный!

— А хочешь, мы тебе поможем? — застенчиво спросила у меня хорошенькая русалка с кокетливо вздернутым носиком. Странно, раньше я ее не видел, это точно. Просто наверняка запомнил бы, больно уж девчонка симпатичная. Может, из новеньких? — Он же воды боится? А мы его в нее — бултых!

— Не надо — покачал головой я — Он после такого «бултыха» вообще умываться перестанет, а это никуда не годится. Пахнуть ведь начнет, или того хуже — линять. Мы уж лучше его с дядей Ермолаем к какому-нибудь полезному делу приставим. Белок пересчитывать или пни корчевать.

— Пни — это интересно — призадумался лесовик, глядя на то, как я закатываю клубни в самый жар — Пни — это хорошо. Славная идея!

То ли в благодарность за рацпредложение, то ли, потому что картошка печеная удалась как никогда хорошо, но через несколько часов дядя Ермолай, к моему безмерному удивлению, принял участие в сборе утренней росы.