Она вздохнула: с каждым годом загадок становилось все больше и больше. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль: а что, если загипнотизировать собаку? Внушить ей, что она до смерти обожает загонять мелких козлят прямиком к Яге?

Идея неплохая.

* * *

Кащей летел на призрачном коне не так и долго, но за это время успел так утомиться, удерживая царевну и противостоя встречным воздушным потокам и щекочущим нервы воздушным ямам, что едва не вывалился из седла, когда конь приземлился перед потайным входом в замок на плоской крыше одной из четырех якобы декоративных башенок. Потайные дверцы отворились, он вошел в просторную кабину и нажал на кнопку. Скоростной лифт одним махом преодолел расстояние в сорок метров и остановился на уровне второго этажа, приспособленного по большей части под склад. Открыв дверь в вечно пустовавшую комнату для гостей, он положил находившуюся в глубоком сне царевну на кровать и тихо удалился.

«Каково! – поделился он с собой собственными соображениями. – Не сомневаюсь, что мирное пришествие скромного меня произвело неизгладимое впечатление на их слабонервные организмы!»

Возражений не последовало. Да и откуда им было взяться? Кащей потянулся, расправил плечи и направился в просмотровый зал. Было жутко любопытно узнать, как царь, проснувшись, отреагировал на похищение дочери. Воздействие сонного газа было длительным, но Кащей надеялся, что царствующие особы уже оклемались.

Дальше было документальное кино. В полутораметровой тарелочке с золотой каемочкой. К сожалению, без яблочка – Кащей его как‑то случайно съел, наблюдая за творящимися на экране безобразиями. Изображение от этого хуже не стало, просто тарелочка перестала выключаться и вела трансляцию круглые сутки, изредка прерывая ее и выдавая странные повторяющиеся ролики о сомнительной пользе неведомых Кащею вещей. Существа, расписывавшие достоинства вещей под хохлому, сами выглядели не ахти, и потому Кащей не очень‑то и верил их душещипательным речам о новейших чудесах света, с тоской вспоминая то время, когда яблочко еще наворачивало обороты по привычной тарелочной траектории.

Попытки заменить яблочко первым попавшимся с рынка, сворованным при недремлющем торговце (легче было бы сорвать его с дерева в чьем‑то саду, но вид Кащея, втихаря ворующего яблоки, словно он мальчишка какой, отрицательно сказался бы на его славе Великого Злодея), не принесли желаемого результата. Яблоки быстро съеживались и превращались в сухофрукты. Нужно было особое яблоко, молодильное. Именно оно идеально подходило для таинственной «фильтрации телесигнала» (так было написано в паспорте для тарелки, и Кащей иногда начинал проклинать себя за то, что умеет читать) и сохраняло свой вид буквально тысячелетиями. Он подозревал, что с этими яблоками не все так просто, он знал, что они до сих пор растут на единственном дереве где‑то у черта на куличках. Ему также было известно, что дерево росло неимоверно долго, для роста ему был необходим песок в больших количествах, и жило оно по своему внутреннему графику, не считаясь с временами года. Яблокам, чтобы вырасти и созреть, необходимо было лет триста, росли они в малом количестве, и потому охранялись так, как не охранялось ничто на свете… Во время каждого показа роликов он начинал подумывать о взятии неприступной цитадели, но устраивать апокалиптическое светопреставление (иначе никак – слишком мощная защита) ради спокойного просмотра тарелочки он не считал необходимым. Пока…

И показался на тарелочке переживший его нашествие дивный город Славноград. Изображение было цветным, но без звука – к тарелке с яблоком явно не хватало кружки с вишенкой, поэтому о произносимых присутствующими лицами речах оставалось лишь догадываться. Самое интересное было даже не в самой передаче, а в способе наблюдения за интересующими объектами.