|
И единственное, что еще осталось в ее жизни, – это голос; он все шепчет и шепчет в промежутках между ударами стержнем с шаровидным наконечником. Ей кажется, что, прекрати она сопротивляться, голос, может быть, замолкнет. Но он не замолкает. Как и не прекращаются удары, и в конце она уже и пошевелиться не в силах. Слишком поздно ощущает острые зубцы какого то инструмента у себя на запястье. И, прежде чем лишиться сознания, слышит звук готовой к работе электропилы, полотно которой вгрызается ей в руку.
* * *
Потом она уже никак не может сообразить, сколько времени находилась в обмороке. Вокруг по прежнему темь. И все так же звучит голос, будто только и ждал, когда она придет в себя. – С тобой все о’кей, Лаура? – мягко и нежно звучит он прямо у ее уха. Но голос не ждет ответа. Ее мучитель на какое то время сдирает заклеивавшую ей рот ленту, и теперь Лаура слышит свои собственные обращенные к нему просьбы и мольбы. Она ничего не понимает. Она сделает все, что потребуется. И почему он выбрал ее, за что, что такого она сделала? Он говорит, что ей это прекрасно известно, наклоняется, приближается вплотную и шепчет ей прямо в ухо, и она чувствует, что он наслаждается моментом. Ей приходится собрать все силы, чтобы различить его слова. Да, она понимает, что он говорит, но не может поверить в сказанное им. Слова его доставляют ей боль, не сравнимую с болью телесной. Ведь этого не может быть. Этого просто напросто быть не может. Лаура пытается прогнать эти слова, словно они порождены окружающим ее безумием. Она хочет подняться и продолжить борьбу, но тело ее сдается, и она срывается в истерические рыдания. Да да, она уже знала то, что он говорит, узнала это некоторое время назад, но не была уверена, и только теперь, когда голос нашептал ей это, она поняла, что догадка ее верна. Ей хочется выкрикнуть все это, но внутренности ее уже подступают к горлу, и, ощущая нежное прикосновение жезла к своей щеке, она, собрав все оставшиеся силы, отталкивает его – и проваливается в мрачную бездну.
3
Вторник, 6 октября, наше время За окном начинает светать. Но когда Найя Тули́н, дотянувшись до его члена, вводит его себе во влагалище, он еще только начинает медленно восставать ото сна. Почувствовав его в себе, Найя принимается делать движения тазом взад и вперед. Она обнимает его за плечи, и руки его просыпаются, но как то лениво и словно бы неохотно. – Эй, погоди… Он все еще сонный, но Найя не собирается годить. Желание возникло у нее, как только она открыла глаза; движения ее становятся все быстрее и быстрее, и, чтобы сохранить равновесие, она упирается одной рукой в стену. Замечает, что лежит он в какой то нелепой позе, касаясь головой изголовья кровати, и та, в свою очередь, бьется о стену, но шум этот ее не заботит. Она продолжает – и ощущает, что он тоже включился в работу, и когда он кончает, впивается ногтями ему в грудь и чувствует, что ему и больно, и приятно; и они оба застывают в истоме. Еще мгновение Найя лежит, стараясь перевести дыхание, и прислушивается к грохоту мусоровоза на заднем дворе. Потом поворачивается и встает с постели, хотя он продолжает ласкать ей спину. – Будет лучше, если ты уйдешь, пока она еще спит. – Но почему? Ей очень нравится, когда я у вас. – Давай давай. Поднимайся. – Только если мы станем жить вместе. Найя бросает ему в лицо рубашку и исчезает в ванной, а он, улыбаясь, снова откидывается головой на подушку.
4
Первый вторник октября. Осень в этом году припозднилась, но сегодня небо над городом низкое, затянутое темно серыми облаками, и пока Найя Тули́н, выскочив из машины, бежит через улицу, лавируя среди проезжающих автомобилей, начинается проливной дождь. Хотя ей и слышны звонки ее мобильника, она не спешит достать его из кармана пальто. |
