– Но ты же не можешь не признать, что вложил немало сил и ума, чтобы выйти на достигнутый тобой уровень. Теперь получается, что все зазря. Твоему старику это не понравилось бы.

– Он умер, – напомнил я.

– Тем не менее. Я помню тебя мальчишкой, лет пяти или шести. Он частенько говорил мне, что придет день, когда ты станешь первоклассным каскадером.

– Разумеется, – кивнул я. – А в десять лет я уже учился фехтовать. Как и хотел с самого детства.

Мой отец был летчиком-каскадером, одним из первых, появившихся в Голливуде в двадцатых годах, готовых воплотить в жизнь любую причуду сценаристов, взамен требуя лишь десять долларов да место для ночлега. Всю жизнь он гордился тем, что в 1927 году участвовал в съемках «Ангелов ада» и принимал участие в воздушных боях над бухтой Сан-Франциско. Погиб он в возрасте шестидесяти одного года, врезавшись в пассажирский состав, над которым его просили пролететь на предельно малой высоте. От него мне достались двадцать одна машина, изготовленные до 1932 года, дом, заставленный мебелью, и воспоминания. Но, как и сказал Смолл, отец всегда хотел, чтобы я стал каскадером. В двенадцать он научил меня управлять автомобилем, в четырнадцать – самолетом, и к поступлению в университет я был уже признанным гонщиком, фехтовальщиком, гимнастом, боксером, членом Ассоциации каскадеров и Гильдии актеров кино и регулярно снимался в фильмах.

– Я могу замолвить за тебя словечко в двух-трех местах, – добавил Смолл.

– Нет, благодарю. Ничего не получится.

– Ты должен попробовать еще раз, – настаивал он. – Нельзя же взять все и выбросить… все годы, которые ты провел в университете.

– Только три. Меня вышибли.

– Все равно надо попробовать.

– Может, ему нравится его нынешнее занятие, – вступилась за меня Марси.

– Может, он больше не хочет падать с лошадей.

– Во всяком случае, я об этом подумаю, – я решил успокоить Смолла и, тем самым, положить конец лекции.

– Дай мне знать, если я смогу помочь, – кивнул он.

– Помочь ты можешь даже сейчас.

– Я к твоим услугам, дружище.

– Мне нужно кое-что выяснить.

– О чем?

Скорее, о ком. Меня интересуют два парня.

– Кто именно?

– Сальваторе Коллизи и некий Полмисано.

Лицо Смолла стало бесстрастным. Он посмотрел на Марси.

– Пойди куда-нибудь.

– Куда?

– О боже, какая разница. Куда угодно. Хоть на кухню. Приготовь что-нибудь.

Марси быстро поднялась и направилась к кухне. Она явно рассердилась. И вскоре из кухни донеслось громыхание кастрюль.

В действительности его звали не Кристофер Смолл, но Фиоре Смолдоре, родился он в Восточном Гарлеме на 108-й улице и к четырнадцати годам стал в школе букмекером. Его старший брат Винсент Смолдоре быстро поднимался в гангстерской иерархии, и ему прочили блестящее будущее, но одним октябрьским утром 1931 года его изрешеченное пулями тело нашли на углу 106-й улицы и Лексингтон-авеню. Винсент Смолдоре стал еще одной жертвой в жестокой битве за власть между Джо Массериа и Сальваторе Маранзано. Старший брат Фиоре Смолдоре (вскоре ставшего Кристофером Смоллом) настаивал, чтобы тот закончил школу, но семь пуль в теле Винсента убедили Фиоре, что счастья надо искать в другом месте. К Рождеству 1931 года он оказался в Лос-Анджелесе. Снимался в массовках, в эпизодах, затем выяснилось, что у него хороший голос. Так он нашел себя, а в Нью-Йорке его друзья и враги, завсегдатаи кинотеатров, подталкивали друг друга локтями, когда видели его на экране.