Из всех возлюбленных Кастро Алвеса ни одна не была столь героической и столь отзывчивой, как Леонидия. Она не просила мальчика бегать с ней по полям, она не просила стихов, не просила жениться на ней, не просила верности, даже хотя бы любви. Она осталась перед ним заколдованной принцессой, подарила ему несколько улыбок в детстве, свои губы в молодости, позволила ему в конце жизни склонить лихорадочную голову к своей груди. Она видела, что дни его сочтены, и понимала, что он уезжает, чтобы умереть вдалеке. Быть может, лишь тогда она попросила его о чем-то, быть может, попросила, чтобы он остался, она надеялась, что тут к нему вернется здоровье. То была единственная просьба, с которой обратилась к нему подруга детства, возлюбленная в юности, любимая в эти дни его болезни:

Не ради себя она просила его об этом. Его усталое, больное сердце было разбито другими женщинами. Затем, только затем, чтобы он не отправился искать «хотя бы призрак надежды», она просила его:

Он хорошо знал, подруга, что уже никогда больше не найдет «семьи добрее, чем ее заботы». Она сама сказала ему:

Но он был «странным юношей», подруга, и он уехал. Могучая сила влекла его, больного, в народ, чтобы агитировать, чтобы звать людей на борьбу за свободу. Свои последние слова, свои последние стихи он хотел подарить неграм. В городе его не ждала другая женщина. В город его влекла богиня — богиня свободы. Никто, подруга, не знает цвета ее волос, но кто не знает, что она прекраснее всех, что смерть ради нее сладостна?

Я хотел рассказать тебе, любимая, о Леонидии, о том, как весела и счастлива была она в те годы, когда здесь жил поэт, и как несчастна была потом, когда он уехал… Полевые цветы перестали радовать ее своей красотой, и весна к ней уже больше никогда не вернулась… Я хотел рассказать тебе, любимая, об этой девочке, которая вместе со столькими героическими и поистине трагическими фигурами, вместе с младшим лейтенантом Жоаном Жозе Алвесом, Жулией Фейтал, Порсией, Леолино и майором Силвой Кастро напоила романтикой детство Кастро Алвеса. Она связала его неразрывно с природой и любовью. Но что можно сказать о женщине, если о ней уже сказал Кастро Алвес? А о Леонидии Фраге, подруга, он сказал:

ГЛАВА 5

Простившись с куколкой, ты скоро

Расправишь крылья, мотылек.

Сертан остался позади, позади осталась нежная улыбка Леонидии. Позади остался и дом на улице Розарио, где бродил призрак Жулии Фейтал. Но из мрачного класса колледжа Сесеу мог видеть, подруга, тюрьму, где Силва Лисбоа, романтичный убийца, отбывал свое наказание. Глаза Сесеу перебегали от учебников к темнице, где Силва Лисбоа оплакивал свое преступление, где в одинокие ночи он вспоминал улыбку своей возлюбленной, которую она дарила всем, кто проходил под ее окном. Сесеу думал о том, как он должен был страдать, убив любимую. Не из-за того, что совершил преступление, а из-за того, что, убив ее, лишился ее, не мог больше видеть ее лицо, восхищаться ее лукавой, манящей улыбкой. Мальчик Кастро Алвес бросал учебники и погружался в созерцание толстых стен темницы. И его воображение начинало лихорадочно работать. В то время как другие занимались играми или проблемами математики, он, сидя у окна, представлял себе горе возлюбленного, который собственными руками убил свою избранницу, сам лишил себя своей любимой. Она не будет принадлежать другим, никогда никто не посмотрит ей в глаза, никогда никто не ощутит жар уст ее… Но ведь и он никогда не почувствует бесконечной радости от возможности хотя бы улыбаться ей… Для мальчика, мысли которого были заняты романтической детской идиллией с Леонидией, это было источником бесконечных волнений. То и дело он показывал кому-нибудь из своих близких друзей на мрачную тюрьму:

— Знаешь, кто там сидит?

— Кто?

— Лисбоа, который убил Жулию Фейтал…

— Жулию Фейтал! А что там у них произошло?

— Ты не знаешь? — И глаза мальчика загорались от радости, что он может рассказать.