|
Этот взгляд я не раз репетировал перед зеркалом. Он у меня получался очень убедительным. Пьяный идиот дозрел до сексуальных подвигов, и другие игры ему уже нафиг. Как правило, это помогает вытрясти остатки денег из клиентов, которые решают, что их противник полностью неадекватен. Впрочем, мой клиент и так уже созрел. Рвется в бой с пеной у рта. Готов последнюю рубашку на кон поставить. А вот с чендаркой посложнее. Не могу ее раскусить. Что-то было в ней не так. Она стояла, словно истукан, не реагируя на пьяно-сексуальные флюиды, которые я буквально источал в ее адрес, а в глазах – такое горе, такое отчаяние, что мне стало даже как-то не по себе. А почему, собственно говоря, она здесь стоит? Почему не рядом с охраняемым телом? Я перевел «осоловелый» взгляд на Вито. Моя интуиция говорила, что пора сворачивать дела. Навар и так запредельный. Я словно ненароком сложил пальцы в замысловатую фигуру, давая Вито об этом знать. Крабообразный меня понял и отчаянно зашевелил усами, сигнализируя: сиди! У этих недотеп что-то есть еще в заначке! Можно подумать, я этого не знаю. Они об этом чуть ли не во весь голос там орут. Нет, надо сворачиваться, а Вито пускай катится колбаской. Я сегодня свою норму отработал с гаком.
– Эй, мужики, – пьяно промычал я, – девочку напрокат дадите? Килай чуть со стула не слетел. – Ты охренел? Я шел по лезвию ножа, но на то были серьезные причины. Терпеть не могу непоняток. Печенкой чую – где-то тут подвох. Ситуацию надо просечь до конца, а первый удар я даже от чендарки выдержу. Вот только она не нападала. Она вообще не реагировала! Из комнаты отдыха вскочил злой как черт Алишер. За ним семенил Трушадель, в отчаянии заламывая руки. Кажется, я попал в точку. Теперь усугубить, чтоб быть уверенным на все сто. – Так бабу свою дадите? По-королевски заплачу! – Я запустил руку в гору фишек. Жвалы Вито угрожающе защелкали. Еще бы: то, что я сгреб со стола, многократно превышало мой навар. Чендарка посмотрела на меня в упор, перевела взгляд на фишки, свела брови и задумалась. – Последний кон, – рявкнул Алишер. – Отвали, мужик, я гулять желаю! Так бабу дашь? – Это ты с ней потом сам договаривайся. После игры. Всего одной игры. Сразу на все. Ва-банк! – Вот так вот сразу и ва-банк? – пьяно заржал я. – Вот так вот сразу! – И баба моя? – И баба твоя… если договоришься. – Ха! Чтоб я да не договорился! – Я широким жестом выдвинул свои фишки в центр стола. – Есть чем ответить? – Есть! Ставлю на кон свои угодья. – Алише-е-ер… – заверещал Трушадель. Все вроде натурально, даже слезы на глазах блестят, но… – У-у-у… гуляй, рванина, – пьяно махнул рукой я и начал отгребать фишки назад. – Человек, шампанского! – Мои угодья денег стоят! – Да нафига мне твои угодья? Мани давай. – Чего? – опешил Алишер. – Мани, говорю, гони! Эти, которые… Оу мани, мани, мани на кармане, – отчаянно фальшивя, пропел я. – Опять непонятно? – Нет. – Деньги давай! – Да ты хоть знаешь, какие это деньги? – Мужик, утомил, – поморщился я. – Не знаю и знать не хочу! Иди отсюда, зубная боль. – Правильно! – обрадовался Трушадель. – Алишерчик, миленький, я тебя умоляю, пошли отсюда! – Сто двадцать миллиардов! – рявкнул Алишер. Усы Вито от возбуждения затанцевали под потолком. – Да мне по барабану! – закусил я удила, наплевав на Вито, и якобы от гнева начал слегка трезветь. – Продавай их, после приходи. – Мои угодья в розницу не продаются! Их можно продать только оптом или… – Или? – вскинул брови я. |
