Меня покоробило, что Око‑Омо без оговорок сравнивал культуру островитян с европейской культурой.

— Брат Око‑Омо вполне убежден, что в культуре белых нет ничего поучительного?

— Жители Атенаиты не могли повторить историю Афин или Египта, но в своих условиях они добились многого. По крайней мере, островитяне не знали пьянства, разврата и отчуждающего, наемного труда…

К вечеру мы добрались до поселка Кура‑Кура. Нас встретила настороженность. Оказалось, поблизости занял позиции «отряд прочеса».

Близились сумерки. Нас проводили к хижине старейшины. Оповещенный своими людьми, он вышел навстречу, седой и сутулый. Его сопровождал шаман. Оба старика натужно улыбались — я видел пустые гнезда в нездоровых, воспаленных деснах.

Когда мы уселись на циновках под керосиновым фонарем и пригубили по ритуалу какого‑то дрянного напитка, я спросил:

— Чем объяснить прибытие отряда?

— Волей неба, — убежденно сказал старейшина. — Эти вооруженные люди грабят и обижают кого хотят. От них можно откупиться, они охотно берут серебро, но у нас нет серебра. Духи не милостивы к нам, мы страдаем от болезней и неурожая…

Подали вареный батат с наперченными бананами.

— В лучшие времена мы потчевали гостей свининой, — сказал старейшина, — но теперь в поселке нет ни одного поросенка…

Я попросил Игнасио принести банку бекона и бутылку виски. Око‑Омо обратился к старейшине с просьбой принять ответное угощение, зная, что обычай не позволяет гостям пополнять стол. Старейшина однако одобрил нашу инициативу и попросил добавить еще виски, «учитывая, что пошел дождь, навевающий сон на людей, беседа которых не клеится».

Я рассчитывал на обстоятельный разговор, но когда ужин был окончен, осовевший старейшина распорядился, чтобы всем нам приготовили постели, а сам, нимало не смущаясь, улегся на циновке и тотчас же уснул.

Стрекотали сверчки, зудели комары, по телу ползали волосатые насекомые, из глубины леса порою доносились зловещие звуки.

— Я потрясен приемом, — признался Око‑Омо. — Неладно в поселке. Прежде, еще лет пять назад, в этих местах пели и танцевали до полуночи…

Беседа опять свернула на тропку о пагубных последствиях современной цивилизации.

— У меланезийцев есть такая легенда: ребенок, увидев в лагуне отражение луны, потребовал, чтобы «это» дали ему в руки. Вождь сказал: «Важнейшее в воспитании — научить, чтобы каждый просил только то, что может получить». Увы, человечество напоминает то же дитя: его волнует отражение и не заботит сущность…

Служанка Ненуа теперь уже слышала хрипы и стоны в моей спальне. У меня подозрение, что в спальне кто‑то убит. Причем убит недавно, в мое отсутствие…

Всю неделю я пробыл на острове Вококо, где вспыхнул непонятный мор. Поселок Угимба в северо‑восточной части острова вымер полностью — 47 взрослых и 13 детей. Местность мы обработали специальным составом, а жилища и утварь сожгли. Сожгли и трупы, предварительно обследовав двух умерших. Мой ассистент Маи Тао, вьетнамец, специалист, которого не упрекнуть в нерадивости, утверждает, что люди погибли от воздействия отравляющих веществ. Вскрытие показало нарывы на дыхательных путях. Наступление смерти сопровождалось, вероятно, конвульсиями, носоглотка несчастных была полностью заполнена пеной.

Происшествие может отрицательно повлиять на мою карьеру. Перед пенсией это особенно нежелательно…

Ненуа, видимо, придется рассчитать: у нее психическое расстройство. Работать она не может, целый день прячется где‑либо и плачет. Только что я нашел ее в подвале. Вытаращив глаза, она повторяла: «Разве я виновата, что меня родили в пасти крокодила?.