Несколько дней бывшие курсанты отдыхали. Ходили в кино, гуляли по Москве до комендантского часа, отсыпались за полгода изнурительного учения и за все то время, которое недоспали на фронте. Но однажды утром их построили на плацу, и пожилой генерал с красными воспаленными глазами хриплым голосом прочитал приказ о присвоении новых званий. Список был составлен по алфавиту, читал генерал без очков, далеко отставив руку, некоторые фамилии произносил невнятно, и Сибирцев боялся, что не расслышит, когда назовут его. Но все обошлось благополучно. Генерал поздравил его с присвоением звания майора, и Сибирцев почувствовал, как заколотилось сердце. Затем наступила пауза, после которой генерал прочитал небольшое дополнение: Сибирцеву, как отличнику, предоставлялось право выбрать по его личному желанию фронт для прохождения дальнейшей службы.

Голос генерала показался Сибирцеву необыкновенно звонким, солнце — ярким, бледное осеннее небо — голубым и глубоким. И он сразу подумал о Марине.

В последнем письме Марина сообщала, что ее перебросили в Прибалтику. Из осторожных намеков можно было понять, что она служит в штабе армии. В каком именно, Георгий мог выяснить и сам. Была в письме страстная надежда, что учится он отлично: хорошо сданный экзамен поможет ему получить назначение по выбору. Вот тогда они и увидятся.

Все получилось так, как могло только мечтаться. Теперь надо было торопиться.

С документами в кармане, с надеждой непременно встретиться с Мариной ехал Сибирцев но осенней Москве к аэродрому. На бульварах женщины-дворники сгребали золотой мусор листьев и разжигали дымные костры. Вся жизнь вокруг была суровой, военной. Проходили колонны молодых солдат; крашенные в зеленый цвет грузовики, подъезжая к светофорам, еще издали начинали оглушительно гудеть, и регулировщики торопливо включали для них зеленый свет.

Сибирцеву вдруг захотелось остановить машину, пройти в парк и еще раз вдохнуть запах увядающих листьев. Именно здесь бродил он с Мариной в первую военную ночь. Утром Сибирцев должен был уйти со своей частью на фронт, а Марина, плача, убеждала его, чтобы он подал командиру рапорт с просьбой взять на фронт и ее. Она — радист, она может быть стрелком. Ведь для чего-то проходили школьники военное дело. Неужели Георгий думает, будто она и на самом деле сможет спокойно учиться в институте, когда он будет там — на фронте!

Он до того еще не знал, как мучительны женские слезы даже для самого твердокаменного мужчины. Ведь Марина стала его женой совсем недавно.

На следующее утро он сделал все, чтобы добиться приема у командира дивизии. С ним была и Марина. И вероятно, на командира подействовала не столько представленная ею справка об окончании осоавиахимовских курсов, сколько настойчивость молодой женщины. Марина пошла на войну.

Ох как трудна оказалась военная дорога! За четыре года войны Марина и Георгий пробыли вместе всего четыре недели!

Марина постоянно оказывалась в отлучках, а вернувшись, никогда не говорила, где была, какое задание выполняла. Георгию оставалось только догадываться, каково ей приходилось «там»…

Машина свернула в проезд к аэродрому мимо узких двориков, построек и огородов, маскирующих летное поле.

Георгий выскочил из машины, помахал водителю рукой и торопливо миновал вокзал. На поле он огляделся. Двадцать человек шли к деревянному барьерчику, за которым начиналась голубая дорога.

Сибирцев невольно улыбнулся: маршрут самолета стал совсем мирным, большинство пассажиров — штатские, две женщины даже с детьми. Он заметил только одного офицера, завернувшегося в плащ-палатку.

Сибирцеву захотелось сесть рядом с ним. Хорошо иметь доброго спутника в дальней, дороге.