Вскоре в комнату прошествовал Барон д'Элда.

— А не вы ли тот знаменитый Самолетогон? — спросил он резким, пронзающим насквозь, как сапожное шило, голосом.

— Он самый и есть... Барон д'Элда, — не растерялся сыщик.

Барон чуть заметно ухмыльнулся.

— Тогда, разумеется, вам не составит труда определить мой рост с точностью до миллиметра... — задал он вопросец с подковыркой.

— Метр восемьдесят семь, — не ударил в грязь лицом Самолетогон, но все-таки капельку покраснел.

— Что ж, ваши приборчики работают вполне исправно, — хмыкнул Барон. — Так что не сюит меня просвещать на тот счет, что я вешу восемьдесят пять кило, что объем груди составляет метр двадцать два и что я ношу ботинки сорок третьего размера. Все это я знаю и без вас. Скажите лучше, кто завалил Болтконски.

И его взгляд устремился прочь из комнаты и затерялся в кроне деревьев, отливающих зеленым блеском в лучах утреннего солнышка. Самолетогон всегда спал с открытым окном.

— Весьма сожалею, — прошипел Самолетогон. — Промашечка вышла... Сколопопеидр облажался... Он должен был убрать не его, а вас...

Неуловимым движением он щелкнул рычажком, который слегка высовывался над полированной поверхностью стола. Стотрехкилограммовая бронзовая люстра, секундой раньше вздрогнувшая точнехонько над плешкой Барона, вдребезги разбилась об пол, поскольку Барон сделал шаг в сторону.

— Я вам еще так дам прикурить, что из задницы дым пойдет, — заметил он как бы вскользь, стирая с висков бисером выступивший от злости розовый пот.

В диалоге наступила неопределенная пауза. Собеседники молча давили косяка друг на друга.

— Вас голыми руками не взять, — заключил Самолетогон. — Предлагаю деловое партнерство.

Он протянул Барону пачку банкнот на сумму примерно в двадцать миллионов рупий. Эта денежная единица стала легальной и конвертируемой после того, как все, убоявшись орудий Пропа Ганди, обратились в буддизм.

— Я не против!.. — согласился Барон. — А не вызвать ли вам на ковер Сколопендра?

И он прикарманил денежки.

— С удовольствием! — обрадовался Самолетогон возможности чуть-чуть развеяться. — Мне и впрямь давно пора поменять прислугу.

Он позвонил. Чеканя шаг вошел Сколопендр и вытянулся во фрунт.

— Ну-ка, Сколопендр! — рявкнул Самолетогон. — Повесить люстру на место!

Поставленная задача была выполнена без лолжного рвения.

— А теперь перекрестись!

Рука слуги только-только опустилась, а пуля уже вонзилась ему в самое сердце. Он заревел как осел, в совершенстве овладевший уханьем совы, и хряснулся неулыбчивой пачкой в ковер.

— Не забудьте здесь прибраться, — напомнил Барон. — К делу, однако. Где он?

— Вам знаком архипелаг Туамоту? — начал издалека Самолетогон.

— Если надо, найду с закрытыми глазами.

— Не надо. Потому что он не там. А жаль. Он на Борнео, в двухстах километрах юго-западнее Маликопийского пика.

— Прямо посередь острова, — вставил Барон.

— Именно, — кивнул Самолетогон, — но вас снабдят сигаретами и моторкой.

— Заметано! — воскликнул Барон. — Еду завтра же.

— Завтра будет поздно!..

— Почему?

— О деле пронюхал Ванденбуик, — нехотя признался Самолетогон.

Глава XXXIII

Манускрипт еще не кончился...

— Ага, теперь мне все ясно, — прошептал Барон.

— Чуете? Дело пахнет керосином!..

— Кто такой, собственно, Ванденбуик?

— Мой бывший тайный связной.

— Так вы были в тайной связи?

— Еще десять минут назад, — разнюнился Самолетогон.