|
И уставшая в боевых полётах, много ночей недосыпавшая, задремала Катя-лётчица. Увидела она во сне станицу Малиновку - точь-в-точь, как та деревушка под Москвой, в которой Катя перед самой войной вместе с родителями отдыхала. В белом вишнёвом цвету стоят ряды знакомых домов. Солнце на небе жаркое. А Катя с Леной - они будто бы подруги - бегут по зелёному лугу к Дону. И как только добегают до края высокого берега, так Лена снимает с себя платье, бросается с обрыва в Дон. А вода в Дону кружится, бурлит, но только Лена ничего не боится. Брызнул фонтан над её головой, и скрылась Лена под тёмными кругами воды. Катя в страхе отступает от обрыва, отворачивает взгляд от воды. Хочется ей вслед за Леной броситься с обрыва, но она не может победить страх, не может, шепчет Катя пересохшими губами:«Трусиха, трусиха…»
И хочется ей плакать от обиды, хочется бежать куда-то, бежать… - Простите, - раздаётся над ней голос,- не хотелось бы вас будить, да нужно. Катя просыпается и видит перед собою юное красивое лицо девушки. Слышит её голос: - Вы не знаете, куда девался Василёк? - Ах, да, конечно, знаю. Василёк был со мной. Я только на минуту задремала. В палатке и вокруг палатки - народ. Два старика привезли на подводе оружие, трофеи. Партизаны сносят его в палатку, бросают в угол. Кто-то предостерегает: «Патроны вынимайте, чтоб разряжено было!» А возле палатки в людской толчее раздаётся мужской голос: - Парень-то наш где? На часах стоял!.. Катя выбежала из палатки, а за ней и Лена. «Вася! Василёк!..» В ответ из леса послышался слабый стон. Засветили фонарь, побежали в чащу леса. Вот он - лежит, раскинув руки, изо рта по щеке течёт тоненькая струйка крови. И пистолет рядом - стрелял в кого-то. - Вася, что с тобой? Ты ранен! - склонилась над ним сестра. Он показал в сторону кустов орешника и едва слышно проговорил: «Там!» Партизаны бросились в орешник. И с ними Катя. Тут они увидели два трупа - длинный и худой в коротких сапогах немец и староста Малиновский, фашистский прислужник. Оба они крались к лагерю партизан, но Василёк вовремя их заметил и из своего пистолета уложил наповал. Однако и они успели пальнуть в парня. Василька перенесли в палатку, и фельдшер, осмотревший рану, сказал: - Пуля застряла в груди, нужна срочная операция. Лена к Кате с мольбой о помощи: - Что с вашим самолётом? Может, починить можно? Василька бы доставить на партизанскую базу. Там хирург есть. Тут и бывший механик по самолётам рядом. - Попробуем? - сказала ему Катя. Они побежали к самолёту. Раскрыли под мотором капот. Лётчица светила фонарём, а механик осматривал машину. - Бензотрубу осколком снаряда перебило! - радостно закричал механик. - Пустяк дело! Мы сейчас, сей момент!.. Механик быстро починил трубку, и партизаны выкатили самолёт на ровную площадку. И хотя был ещё полумрак и площадка перед самолётом просматривалась плохо, Катя смело пошла на взлёт. Через минуту взяла курс на партизанскую базу. Вместе с Васильком, держа его на коленях, сидел во второй кабине партизан - авиационный механик, он и показывал Кате путь к большому лесному массиву невдалеке от Дона, где располагался штаб партизанского соединения. На опушке леса возле штаба она приземлилась, а через час Васильку уже сделали операцию, и доктор сказал: «Ничего опасного. Будет жить!» Катя хотела по радио сообщить об этом Лене Бурмистровой, но партизанский командир передал лётчице радиограмму: «Довольны вашей работой. На обратном пути сделайте посадку в районе Малиновки, захватите важный груз». Подпись командира полка. Опасно было лететь на рассвете в то же место, где её только что подбили, но приказ есть приказ. К тому же Катя была рада снова встретить Лену Бурмистрову и рассказать ей о самочувствии Василька, о том, как проходила операция и как доктор сказал: «Ничего опасного. |
