Раздел II, может быть, подлинный, а раздела III, вероятнее всего, не было вообще и вместо него стояла необходимая этому письму фраза: «Прошу Политбюро согласовать мои действия с политической точки зрения».

Свободный художник, подделывавший письмо, недоучёл, что начальник — это не любовница, ему по своей инициативе писем без слов «прошу» не пишут.

Фальсификатору казалось, что, проделав с подлинным письмом Берии столь незначительные операции, он исполнит его очень похожим на настоящее. А получилось по Черномырдину — «думали как лучше, а получилось как всегда».

Таким образом, в подлинном письме Берии было всё логично. Он имеет законное право решением Особого совещания сослать в ИТЛ кого угодно и в любом количестве. Ни у кого разрешения на это ему спрашивать не требуется, никаких приказов и никому по этому поводу его начальникам давать не надо. И члены Политбюро сказали своё «за», согласовав предложение Берии простой росписью.

95. У чиновника в крови уважение к цифрам, он ими отчитывается, это основа его наказания и благодарности. Он никогда без очень сильных оснований цифру не округлит. Журналист, писатель, историк — эти пожалуйста, эти могут 4,5 тысячи арестованных офицеров Красной Армии без труда округлить «в примерно 50 тысяч убитых». Чиновник так не сделает и особенно в таком случае. Смотрите: Берия «пишет», что у него в лагерях военнопленных 14 736 офицеров и прочих, а расстрелять предлагает только 14 700; в тюрьмах у него 18 632 врага, а расстрелять он предлагает всего 11 000. Принести такое письмо Сталину — это немедленно нарваться на вопрос: «Лаврентий! А что ты собираешься делать с оставшимися 36 офицерами и 7 632 врагами? Солить? За свой счёт их содержать?» А как Берия объяснит и администрациям лагерей и тюрем, кого именно надо отбирать для рассмотрения дел на «тройке»?

Чиновник точно повторил бы эти цифры, если кого-то требовалось оставить в живых, их оставила бы «тройка». И к нему ни у кого не было бы вопросов.

96. И теперь о «тройке». Эта мысль фальсификатора настолько дурацкая, что его «тройку» можно назвать «тройкой с бубенцами» от его дурацкого колпака.

Прежде всего потому, что эта «тройка с бубенцами» состоит из конкретных персон. Представьте, что пока выписка из протокола уйдёт во ВЦИК СССР, пока там её оформят Указом, пройдёт время. Покажут Указ члену «тройки» майору Баштакову, и он с перепугу умрёт. Что останется от «тройки с бубенцами»? Правильно — пара гнедых. Но этой паре судить поляков не дозволено… Что делать? Берия должен новое письмо писать, Политбюро должно новое решение принимать. Фальшивку готовил дурак, абсолютно не представляющий ни что такое государство, ни как оно функционирует. Дурак, который об истории СССР знает исключительно то, что писал ранний Солженицын и поздний Волкогонов, — кумиры дебильных деток бывших партаппаратчиков.

97. Если сохранить «тройку с бубенцами» в тайне, то тогда её приговоры ни для кого не будут обязательными. Любой начальник тюрьмы не исполнит приказа неизвестно откуда взявшейся тройки. Что он — самоубийца? А показать всем «решение Политбюро» — это оповестить весь мир. Кроме того, где вероятность, что все выполнят «решение Политбюро»? Ведь Политбюро — не государственная власть, а приказ «убить» может поступить только от законного органа, назначенного Верховным Советом СССР.

Никогда, даже в тяжёлые минуты, в СССР законная форма проведения суда над людьми не нарушалась. Не было в этом необходимости. К примеру. В 1941 году возникла угроза, что немцы захватят в орловской тюрьме лидеров партии эсэров. Эсэры в тюрьме были расстреляны. Но не по приказу Сталина или Политбюро.