— Меня воспитывал дядя… то есть… он мне не дядя, а просто приютил меня, когда я еще был совсем маленький. Он магом точно не был.

— И ты сбежал?

— Нет. — Меня немного покоробило, что она делает акцент на этом слове. Мне было шестнадцать, и ростом я превосходил ее больше чем на голову. Во мне было почти сто восемьдесят сантиметров. Неужели я выгляжу таким ребенком? — Дядя был старый, почти сто двадцать лет.

— Заболел чем-то? — ее голос дрогнул. Надо же, как сочувствует…

— Говорю же — старый был…

— Сто двадцать — это не сто сорок, чтобы умирать просто от старости. А если он еще и ребенка мог воспитывать, — опять она про мой возраст! — то, вероятно, был достаточно крепким… Ой, извини, тебе, наверное, неприятно про это говорить…

— Нормально, — я пожал плечами, — он меня, так сказать, подготовил. Каждый день на тот свет собирался.

На эту тему она больше ничего спрашивать не стала. Видимо, решила, что на самом деле мне все-таки тяжело вспоминать. Может быть, в какой-то степени она и была права… Скорее в малой степени. Я был уверен, что не хочу жить прошлым. А «кое о чем» и вовсе решил никому не рассказывать.

— И откуда ты такой только взялся? — наверное, это был риторический вопрос.

— Я хотел в городе на работу устроиться.

— Устроиться не так-то легко, если никого не знаешь.

Я уже и сам понял.

— Зовут-то тебя, как? — спросила она.

На это я ответить мог.

— Каятан. Можно просто Кай.

— Каятан… никогда не слышала такого имени.

— Дядя сказал, что имя — единственное, что у меня от родителей. Вроде на одеяле было вышито…

— Понятно… а меня Алента зовут, — она немного помолчала, как будто просчитывая про себя какое-то решение. — Хорошо, вот что я тебе скажу, Кай. Идти тебе, насколько я поняла, некуда. Так что, если никаких других идей у тебя нет, ты бы мог пожить здесь какой-то срок — ну, конечно, время от времени выполняя мелкие поручения, вроде той же колки дров. С припасами, как ты уже, наверное, заметил, — она махнула головой в сторону печи, — у меня не густо, но все же крыша над головой.

— Зачем это вам? — не то чтобы я не верил в простую человеческую доброту, но…

— По разным причинам, — кажется, насчет отсутствия собеседников я все-таки угадал. Если поначалу она отделывалась короткими односложными фразами, то теперь, судя по всему, вошла во вкус, — во-первых, мне будет с кем поговорить: после того как умер муж, я… — она оборвалась ненадолго. Продолжила, несколько раз глубоко вздохнув. — Во-вторых, если я сейчас тебя отпущу, у меня сердце будет не на месте. Знать я не буду, но точно буду догадываться, где и как тебе придется ночевать. Ну, и еще… почему бы мне просто не помочь в меру сил хорошему человеку.

Я хмыкнул:

— А почему вы, собственно, решили, что я хороший? Может, я — наоборот, ужасный маньяк, охотящийся за красивыми одинокими женщинами?

Судя по озарившей ее лицо теплой улыбке, комплимент она оценила. А после вдруг весело рассмеялась: видимо, подолгу горевать она не умела.

— А не слишком ли ты еще молодой для маньяка-то? — Опять про возраст! На этот раз я даже немного покраснел. Не то чтобы тут был какой-то намек на мою девственность, но все равно. — А что касается того, почему я так решила, — тут все просто: на меня произвела впечатление твоя попытка отказаться от честно заработанного обеда, хотя от самого одни кожа да кости остались.