|
.. Со скрипом открывают дверь во двор. И я выхожу. Пока прячу лицо. Вот они стоят. Все как один. В руках автоматы. Справа безликий офицер. Материальное обеспечение... Зачитает приговор и даст команду. Ага, вот оно. Узнали. У Клода затряслись руки. Вика закрыла глаза. А у той, кажется, ее зовут Ирена, появились слезы. Игорь опустил ствол автомата... Так-то, ребята. Вы думали, что придется расстреливать анонимного преступника, врага нации. А тут ваш приятель, друг ваших друзей, и вы абсолютно точно знаете, что он ни в чем не виноват. Ведь это просто делается. Донос. Можно даже без подписи. И если хоть что-то было... А "что-то" бывает всегда. Рассказывал анекдоты про любовные похождения вдовствующей королевы. К примеру. Или еще что-нибудь. И даже если ничего не было - все равно!.. И вот ведут к стене. И вам предстоит брать на мушку друга. И нажать курок. А если не сделаете, станете у той же стены. Но не рядом с ним. Каждый в отдельности. В ОТДЕЛЬНОСТИ. И вы это знаете. Безликий читает приговор. "Враг нации... участие в распространении... приговаривается к смертной... просьба о помиловании... Товсь!" Мне жаль вас, ребята. Потому что после этой игры детство у вас кончится. Потому что через час вы будете ненавидеть друг друга. По-настоящему. В жизни, а не в игре. И больше вы не будете встречаться. Потом что невозможно дружить с человеком, который был свидетелем твоей трусости. Хоть и сам он трус!.. И нет больше ваших лиц. Есть только черные глаза автоматов, пристально разглядывающие меня. "Пли!" - кричит материальное обеспечение... Надо собраться. Чтобы пули срикошетировали вверх, а не в стороны. Еще покалечу кого-нибудь... Но что это? Что это?! Выстрелов нет... "Пли!" - надрывается безликий. А выстрелов нет. "Пли!" А автоматы дрожат. "Расстреляю!" И стволы задираются вверх. Прямо под детские подбородки. Сейчас будут выстрелы. Спаси господь тебя, Калинов, после этих выстрелов!
- Стоп! - заорал Калинов. - Стоп!!! И все исчезло. Перед глазами снова луг, догорающий костер, солнце, на горизонте далекий лес. Калинов опустился на траву - так дрожали колени. Все остальные стояли. Неподвижными глазами смотрели в пространство. Молчали. Не знали, куда деть руки. Кто-то громко всхлипнул. Калинов уставился в землю. Ему было нестерпимо стыдно. - Да-а, - сказал Игорь Крылов дрожащим голосом. - Хотел бы я знать, чей это был интерес... - И я, - сказал Клод. - Я бы ему выписал напоследок. От всей души... - Я знаю, - выкрикнул знакомый голос. Калинов поднял голову. Между ним и остальными стояла Джина. Лицо ее было искажено болью. - Ты! - говорила она. - Ты!.. Я ненавижу тебя!.. Пр-ровокатор! Она заплакала. Громко, по-детски, взахлеб. - Ненавижу! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Ненавижу! Калинов встал. Он явственно почувствовал, как в одно мгновение между ним и остальными пролегла стена. Стена невидимая и непреодолимая. Пока непреодолимая... - Простите меня, ребята, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я должен был это сделать... Они молчали. Никто на него не смотрел. Как будто его здесь и не было. Никогда. - Жизнь - это не детские игры, - говорил он. - Жизнь часто бьет по физиономии... И отнюдь не букетом цветов. - Зачем? - растерянно спросил Клод. - Зачем все это? Вы думаете, мы не понимаем? - Уходи! - крикнула Джина. - Уходи! У тебя душа старика! Калинов пожал плечами. Все-таки они молодцы, думал он. И ни в коем случае нельзя их бросать на произвол судьбы. Но разговаривать с ними надо на их языке. А для этого нужно опуститься до одного уровня с ними... Или подняться - не знаю, что уж будет правильнее. И я это сделаю. Они молчали и смотрели на него. Только Джина не смотрела. Они закрыли ее от него стеной своих тел, и он слышал только ее плач. Они смотрели на него и молчали, и он понял, что его изгоняют. |
