Вернувшись, я прошел в команду. Люди спали на кошмах и на бурках. Дежурный сидел в углу и при свете лампы читал книгу. Казарма и в Порт-Саиде была казармой, со всеми ее аксессуарами…

2-го (14-го) ноября, воскресенье. Вчера вечером, по случаю субботы, я читал подряд в помещении команды молитвы, псалмы и песнопения, положенные для субботней вечерни. Эти молитвы, размеренное пение «Господи помилуй» в помещении шестого этажа, залитом вечерним солнцем, были оригинальны, и умилительны для простых казачьих сердец. Сегодня мы собирались пройти в одну из церквей прослушать обедню. В десять часов утра команда в ярко начищенных сапогах, в желтых куртках, новых шароварах и свежевымытых белых чехлах на фуражках построилась в своем помещении.

Пошли в греческую церковь. Губастый черноволосый монах об явил, что обедня уже окончена; осмотрели маленькую церковь с грубо резанным иконостасом и пошли дальше. Толкнулись к коптам — тот же ответ обедня окончена. Тогда я повел в англиканскую церковь. В маленькой и чистой, изящно обставленной церкви народу было немного. Капеллан усадил казаков рядом с матросами английского военного судна и казаки стали внимательно вслушиваться в чуждое для них богослужение. За органом играла и пела молодая девица, хор матросов ей аккомпанировал. Гимн дрожал под сводами голубого купола и плавной мелодией разливался по храму.

«Всякое дыхание да хвалит Господа!» На всех языках разносится хвала Ему… Казаки вставали и садились на свои стулья, сообразно с тем, как-то делали англичане. Ни разговора, ни шепота, полное уважение к чужой религии.

Служба кончилась. Пошли из храма.

— «Ну что», спрашиваю, «понравилась вам служба у англичан?»

— «Очень понравилась», раздались ответы «умилительно так эта девушка пела, просто за душу хватала, так пела», говорит Терешкин, поэт в душе.

— «Хорошо! Особенно хорошо, ваше высокоблагородие, то, что у каждого книжка в руках, значит с сознанием службу слушает — очень это полезно», замечает грамотей Любовин.

Возвращаемся все в праздничном настроении. Оно хотя, конечно, и не у настоящей обедни были, а все-таки и пение хорошее слыхали, и мысли думали церковные, воскресные, значит похоже на Россию, а теперь все, что похоже на Россию, так дорого нам…

В «Easterne exchange» — новость — итальянский и австрийский консул выразили желание поближе познакомиться с казаками. После завтрака в отеле на веранд верхнего этажа пение и пляска. Панов, Изварин, Полукаров и особенно Любовин превзошли сами себя, хор. старался изо всей мочи — это был настоящий концерт. Итальянец восхищался пением, австриец пляской. В конце и того и другого по русскому обычаю качали.

— «Что-ж, ваше высокоблагородие, понравилось им? «спрашивали меня с живейшим интересом казаки.

Им так хотелось произвести хорошее, доброе и лихое впечатление на иностранцев, прославить имя русское, казачье, на берегах средиземного моря.

3-го (15-го) ноября, понедельник. С семи часов вечера ожидаем парохода французского общества «Messageries maritimes» — «Pei-ho». Все вещи упакованы и сложены на ручные тележки подле отеля. Подле ящика с деньгами стоит часовой, двое бродят около имущества, теплая лунная ночь царит над Порт-Саидом. С моря дует сильный ветер, большие желтые волны, покрытые на вершинах пеной, с глухим рокотом несутся на берег. Ночью, при лунном, свете они особенно грозны. Люди конвоя спят на бурках в пустом номере. Парохода нет до самого утра.

4-го (16-го) ноября, вторник. В шесть часов утра ко мне зашел г.