– Вот его рюкзак, – амбал выдернул из под снега полупустой рюкзак и бросил его технику. – Забери, посмотрим, что там. Лыжи порублены, костер он, что ли, пытался из них сложить… А вот и топор. – Порфирьев отыскал в черной снежной грязи туристический топорик и тоже сунул его Владимиру: – И лыжные палки забери. Вдруг пригодятся. Все, пошли в кабину, время идет!

– Что за труп, капитан? – хрипло вышел в эфир полковник. – Кто то из тех, которые с грейдером?

– Нет. – Порфирьев влез на водительское сиденье, и его стало лучше видно. – Они опережают нас где то на неделю. Когда они уходили из Росрезерва, такого снега еще не было. А этот на лыжах шел. Он тоже «Подземстрой» искал. Видать, наткнулся на этот отрытый каньон, как мы, и решил, что это вход. Добрался до тупика, дальше сил не хватило. Пытался разжечь костер, но умер раньше.

– Замерз? – равнодушно уточнил полковник.

– Думаю, от облучения, – ответил амбал. – У него глаза открыты, оба белка в язвах и на лице нарывы. Гражданский он, без антирада шел.

Вместо ответа полковник снова зашелся в надрывном кашле, и Антон подавил желание прочистить горло. Першит все сильнее, но это не значит, что у него такие же проблемы, как у полковника! Он надышался техническим порошком из пробитого фильтра, порошок безвреден, об этом генерал говорил, так что это скоро пройдет! Он не обречен, нет! Не нужно паниковать!

Вездеход взревел двигателями и резко провернулся на месте, выполняя разворот на сто восемьдесят градусов. Овечкин опасливо сжался, ожидая удара, но машина закончила маневр на узком пятачке, не задев нависающих стен. Вездеход помчался обратно и вскоре выскочил из каньона на открытое пространство. Вокруг заметно посветлело, и Антон посмотрел в иллюминатор, пытаясь увидеть в бескрайней пылевой взвеси хоть что нибудь кроме оплавленных валунов и обугленных обломков пней. Порфирьев сбавил скорость и повел машину вдоль подножия горы, петляя между полузасыпанными радиоактивным снегом препятствиями. Минут десять ничего не менялось, включая смертельно опасный уровень радиоактивного излучения, потом вездеход резко остановился.

– Что у тебя, капитан? – Полковник бросил взгляд в иллюминатор, но ничего не увидел и подался к окошку в перегородке между кузовом и кабиной.

– Вижу грузовики. – Порфирьев внимательно вглядывался в пылевую взвесь. – Там стоит техника.

Антон пытался проследить его взгляд, но смог заметить лишь невнятные темные пятна, угадывающиеся в океане пыли.

– Военная? – напрягся полковник.

– Та, что я вижу, нет. Судя по силуэтам. А что там дальше, не знаю. Лучше пока оставаться тут, я схожу, гляну, что там. Не хватало еще, чтобы нас и здесь перепутали с противником и долбанули из чего нибудь тяжелого.

– Ты там повнимательнее, – просипел полковник. – Владимир, садись за штурвал! Если силуэты начнут двигаться, сразу уводи нас поглубже в пыль!

Порфирьев покинул кабину, растворяясь в пылевом океане, и в памяти Овечкина мгновенно вспыхнули кроваво красные лазерные лучи системы наведения вражеского робота убийцы. Он чуть не погиб из за того, что военные приняли его фальшфейер за отсвет глаз боевого механизма врагов! Антон почувствовал страх. Роботы убийцы едва не обнаружили их вездеход на окраине Нижнего Новгорода, а вдруг они добрались сюда?! Мы ускользнули от них там, на замерзшей реке, но что, если они все таки нашли наши следы?! Роботы не страдают от интоксикации, им не требуется пережидать сутки между циклами антирада, они могли опередить нас, если им известны координаты «Подземстроя 1», а они всегда были в открытом доступе!

Осознание смертельной опасности, поджидающей его где то совсем рядом, в глубине океана пыли, вызвало приток адреналина, и Овечкин почувствовал, как внутри перчаток скафандра дрожат пальцы.