— Как ты? — опустившись перед диваном на колени, встревоженно спросил Меркулов. Ничего себе происшествие на холостяцкой пирушке двух старинных приятелей, бывших когда-то соперниками в любви!

— Худо, — едва ворочая языком, признался Ояр. — Боль…

Петр взял его запястье: пульс прощупывался слабо. Неровный, с редкими толчками, он напоминал ниточку — тоненькую, связующую нить между жизнью и смертью, которую каждая из них тянет в свою сторону с попеременным успехом. Надо вызывать скорую. Тем более Ояр, похоже, начал терять сознание.

— Алло, скорая? Пришлите машину… Тяжелый сердечный приступ. Адрес? Диктую, Потаповский… Да, я выйду встретить, подъезд со двора. Поскорее, пожалуйста, очень плохо!

— Ждите, бригада будет, — ответил бесстрастный голос диспетчера подстанции скорой.

Накрыв Ояра пледом, Меркулов быстренько оделся и выскочил на улицу. Моросило, с неба летел то ли мелкий холодный дождь, то ли колкая снежная крупа, таявшая, не достигнув земли. Сколько ждать скорой? Он посмотрел на часы — почти два ночи. Интересно, где ближайшая станция и сколько они будут добираться по ночному городу?

Завидев огни скорой, Петр побежал навстречу, призывно размахивая руками. Показал, где поставить машину, и повел бригаду наверх.

— Выпивали? — неприязненно спросила пожилая фельдшерица, помогая врачу освободить руку Ояра, чтобы померить давление.

— Так получилось, давно не виделись, лет пятнадцать, — начал оправдываться Меркулов, но врач прервал его: — Помолчите!

Стрелка тонометра прыгала и никак не могла хоть где-то остановиться. Юри пришел в себя: в его глазах уже не осталось и тени хмельного тумана — в них плескалась невыразимая боль и отражался животный страх перед внезапно случившимся с ним. Он все время взглядом искал Петра и, найдя, смотрел с немой просьбой, которую приятель должен понять сам, поскольку ее нельзя высказывать при посторонних.

— Давайте носилки, — врач встал и сунул в нагрудный карман халата небрежно сложенный стетоскоп. — Скорее! Похоже, инфаркт. Кто он вам?

— Приятель, — ответил Меркулов, поняв, что вопрос обращен к нему. — Друг юности.

— Где живет, знаете, документы какие-нибудь есть?

— Понимаете, он вообще-то живет в Риге, а документы… Я сейчас!

Петр кинулся к висевшей на стуле куртке Юри, обшарил карманы: деньги, аккуратно сложенный носовой платок, нераспечатанная пачка сигарет, несколько жетонов для телефона-автомата. Все. Может быть, в кейсе?

Дипломат открываться не хотел, как Меркулов ни крутил колесики замочков. Спрашивать сейчас у Ояра шифр бесполезно. Оставив кейс, он расстегнул молнию одной из сумок, сдвинул покрывавшую ее содержимое непромокаемую ткань и похолодел: поверх каких-то коробочек лежал в новенькой желтой подмышечной кобуре вороненый «вальтер ППК» — отличная боевая машинка, способная уложить человека за сотню шагов, проделав в нем сквозную дырку. Ну, Юри, ну, приятель!

— Нашли? — фельдшерица попыталась заглянуть через его плечо, но он успел быстро прикрыть пистолет и задернул замочек сумки.

— Нет, я потом найду! Не стоит терять времени. Куда вы его повезете?

— Наверное, в первую городскую, тут ближе, — ответил врач. В дверях уже топтался водитель скорой, раскладывая носилки. — Поможете вынести?

— Конечно, — кивнул Петр.