Настороженность Бонни начала испаряться. Ей так хотелось верить, что мама жива! А еще хотелось настоящую семью, нормального отца, который не относился бы к ней как к научному эксперименту. Но этого просто не могло быть. Она не могла доверять этому человеку, этому чудовищу, которого привыкла презирать. За многие месяцы она привыкла считать его виновным в смерти матери. Разве он не использовал их в качестве лабораторных крыс? Разве не он привел убийц к ним в дом? Может быть, он снова обманывает ее, чтобы заманить в свою лабораторию или толкнуть в когти убийцам?
Отец протянул руку.
— Твоя мать зовет тебя, даже находясь в коме. Может быть, если ты откликнешься, она наконец очнется.
У Бонни затряслись руки. Да, она слышала этот зов! Сколько раз она его слышала! Ноги ее подкосились, горячие слезы смешались с туманной росой на ее щеках.
— Я… я не знаю, что и думать, — сдавленно всхлипнула она, — я не знаю, чему верить.
Отец кивнул, сочувственно вздыхая:
— Понимаю, что ты не доверяешь мне. И я тебя не виню. Мне самому этот Девин показался подозрительным, когда он начал расспрашивать о твоей матери. Но о тебе я ему ничего не говорил.
Бонни провела по лицу костяшками пальцев, вытирая слезы.
— Когда же ты познакомился с Девином?
— Довольно давно. Он интересовался моими исследованиями в области ДНК, и у него были приличные знания, так что я даже пригласил его какое-то время поработать вместе. Поскольку ДНК дракона и человека схожи, работа была нелегкой. Я подумал, что наш совместный опыт поможет мне добиться поставленных целей, и потому познакомил его с моей теорией антрозилов. Когда он узнал, что я использую кровь дракона, он потребовал, чтобы я рассказал ему, где я ее беру. Я не хотел говорить, но он так докучал мне вопросами, что я кое-что рассказал. Так он вышел на твою мать. — Отец неловко помялся. — Я только рад, что моя ошибка не привела к трагедии.
Он протянул Бонни руку. Его пальцы дрожали.
— Идем со мной, — сказал он чуть не плача, — может быть, нам вместе удастся победить это зло. Сам я не смог. А у тебя, может быть, получится пробудить ее к жизни.
Бонни безмолвно разглядывала его руку. Руку, которой она так долго боялась. Теперь эта рука тянулась к ней, чтобы увести неизвестно куда от жизни, которую она успела полюбить. Как она могла ему доверять? Наверное, это все ложь, хитрая уловка, чтобы заманить ее обратно в жуткую лабораторию и колоть иголками, раз за разом вытягивая кровь? Но как она могла не пойти? Если есть хоть малейший шанс, что отец говорит правду, что мама и вправду жива и она может ей помочь, разве может она отказаться? Разве это не стоит риска?
Бонни протянула ему руку. Во время их схватки рукав съехал к плечу, и теперь ее рука была облеплена грязью и травой. Когда свет уличного фонаря упал на ее голое предплечье, в глаза ей бросилась россыпь маленьких шрамов от проколов в локтевой впадине.
Отец потянулся к ней, но она вдруг отдернула руку, отступила назад и тихо произнесла:
— Нет.
— Но…
Бонни сделала еще один шаг назад и повторила, уже тверже:
— Нет! Я не могу!
И с этими словами она взвилась в воздух, громко хлопая крыльями.
Его голос, глухой и искаженный в тумане, понесся ей вслед:
— Я вернусь утром. Подумай об этом. Ты последняя надежда своей матери.
Бонни нашла крышу и мягко приземлилась рядом со своим рюкзаком. Она схватила его и стала торопливо надевать, тяжело дыша и всхлипывая. Затянув все ремни, она пробралась обратно в окно и вытерла лицо бумажной салфеткой. Пытаясь успокоиться, огляделась.
Что же делать дальше? Кто ей теперь мог бы помочь? Теперь, когда явился ее законный отец, чтобы вернуть ее домой. |