— Увы, сын старика Гордона умнее моего мальчика — тезки Кенелма Дигби! — вздохнул сэр Питер.

— Я этого не говорил. Я сам умнее Гордона Чиллингли. Доказательством служит то, что я слишком умен, чтобы желать стать премьер-министром. Должность весьма неприятная; работа тяжелая, обедаешь когда попало, все тебя ругают, и ты наживаешь себе расстройство пищеварения.

Сэр Питер уехал, слегка приуныв. Он нашел Гордона в его квартире на Джермин-стрит. Заранее предубежденный против него, сэр Питер, однако, скоро почувствовал к нему расположение. У Гордона была откровенная манера обращения светского человека и достаточно такта, чтобы не говорить такого, что могло бы не понравиться старому провинциальному джентльмену и родственнику, который мог быть полезен в его карьере. Он кратко и с явным огорчением коснулся затеянной его отцом злополучной тяжбы, с любовью и похвалой отозвался о Кенелме, с добродушной иронией — о Майверсе, как о человеке, который, если спародировать эпиграмму на Карла II:

Потом он вовлек сэра Питера в разговор о деревне и видах на урожай. Узнал, что старший Чиллингли приехал в Лондон и для того, чтобы, помимо прочих дел, осмотреть патентованный гидравлический насос, который мог бы быть очень полезен для его фермы, скудно снабжаемой водой. Сэр Питер удивил баронета некоторыми практическими познаниями в механике, захотел непременно отправиться осматривать с ним насос и одобрил покупку. Потом повез его посмотреть новую американскую жнейку и расстался с баронетом не раньше, чем взял с сэра Питера обещание вместе отобедать в Гаррик-клубе. Приглашение это было особенно приятно сэру Питеру, которому, естественно, хотелось увидеть кого-либо из знаменитых членов клуба.

Расставшись с Гордоном, сэр Питер поехал к Леопольду Трэверсу. По дороге он не без симпатии раздумывал о своем молодом родственнике.

"Майверс и Кенелм, — рассуждал он, — внушили мне неблагоприятное мнение об этом юноше; они представили его суетным и корыстолюбивым. Майверс скептически смотрит на вещи, а Кенелм слишком эксцентричен, чтобы справедливо судить о благоразумном светском человеке. Во всяком случае, совсем непохоже на эгоиста нарушать свои планы ради того, чтобы оказать внимание какому-то старику. Молодой человек может более приятным образом провести день в Лондоне, чем осматривать гидравлические насосы и жнейки. Майверс и Кенелм признают за ним ум. Да, он умен, и ум у него практический".

Сэр Питер нашел Трэверса в гостиной, в обществе дочери, миссис Кэмпион и леди Гленэлвон. Трэверс был одним из тех редких мужчин, которых чаще можно застать в гостиной, чем в кабинете: он любил женское общество. Может быть, это пристрастие и делало его таким привлекательным. Сэр Питер и Трэверс не встречались уже много лет, с того времени, когда Трэверс находился в зените своей светской карьеры, а сэр Питер был одним из тех приятных дилетантов и остроумных собеседников, которых так ценят за обеденным столом.

Сэр Питер прежде был умеренным вигом, потому что таким был его отец, но он покинул партию вместе с герцогом Ричмондским, мистером Стэнли (впоследствии — лордом Дарби) и другими, когда ему показалось, что партия перестала быть умеренной.

Леопольд Трэверс, гвардеец в молодости, считался крайним тори, но, приняв сторону сэра Роберта Пиля при отмене хлебных пошлин, остался сторонником Пиля и после того, как большая часть торийской партии отошла от своего вождя, и шел со сторонниками Пиля туда, куда в зависимости от веяний времени они направляли свои шаги, опережая вигов и вызывая негодование тори.

Однако теперь речь идет не о политических взглядах этих двух людей. Я уже сказал, что они не встречались много лет. Трэверс изменился очень мало, сэр Питер узнал его с первого взгляда. А вот сэр Питер изменился сильно, и Трэверс, дружески протягивая руку, был не вполне уверен, к тому ли самому сэру Питеру он подходит.