Рассуждая таким образом, Майверс не спеша запечатывал свои записки. Потом он позвонил слуге, приказал разнести их и пошел за сэром Питером к карете. Он больше ни слова не сказал о Гордоне, и сэр Питер не решился информировать его о своем благородном поступке. Майверс Чиллингли, пожалуй, был последний человек, перед которым сэр Питер вздумал бы им щегольнуть. Майверс, может быть, и сам нередко поступал великодушно, но никогда этого не разглашал и всегда насмехался над великодушием других.

ГЛАВА II

Возвращаясь обратно в Молсвич, Кенелм незадолго до заката очутился на берегу уже знакомого ему шумного ручья, почти напротив дома, где жила Лили Мордонт. Долго и безмолвно стоял он на травянистом берегу; тень его падала на ручей и разбивалась на части маленькими водоворотами и борьбой струй, мчавшихся от ближнего водопада. Глаза Кенелма остановились на доме и садике перед домом. Верхние окна были отворены.

"Хотелось бы мне знать, где ее окно", — подумал он.

Вскоре он увидел садовника с лейкой в руке. Он наклонился над цветочной клумбой, полил цветы и удалился в сторону кустарника, за которым, без сомнения, находился его домик. Лужок опустел, только пара дроздов опустилась на газон.

— Добрый вечер, сэр, — произнес чей-то голос. — Здесь отлично клюет форель.

Кенелм повернул голову и увидел на тропинке пожилого человека почтенной наружности, по-видимому, мелкого лавочника. В руке у него была удочка, а сбоку на поясе висела корзинка.

— Форель? — отозвался Кенелм. — Да, конечно… Действительно, место прекрасное.

— Вы рыболов, сэр, осмелюсь спросить? — продолжал пожилой человек.

Он, видимо затруднялся определить, к какому общественному рангу отнести незнакомца. С одной стороны, его смущала богатая одежда и благородная осанка, а с другой — изношенная и ветхая сумка, которую Кенелм в прошлом году носил и в Англии и за границей.

— Да, я ловлю рыбу.

— Здесь самое лучшее место на всем ручье. Посмотрите, сэр, вот беседка Исаака Уолтона, а ниже по течению вы видите опрятный белый домик. Это мой дом, сэр: я сдаю комнаты джентльменам, приезжающим на рыбную ловлю. Летом все комнаты заняты. Я со дня на день жду писем с предложениями, но сейчас они свободны. Комнаты славные, сэр: гостиная и спальня.

— Descende coelo, et die age tibia , - сказал Keнелм.

— Сэр! — удивился пожилой человек.

— Приношу тысячу извинений. Я имел несчастье учиться в университете и нахватался латыни, которая иногда заявляет о себе весьма некстати. Но, выражаясь по-английски, я хотел сказать, что взываю к музе, чтобы она сошла с небес и захватила с собой — в оригинале сказано свирель, — но я прошу удочку. Я думаю, что ваши комнаты подойдут мне; пожалуйста, покажите их.

— С величайшим удовольствием, — сказал пожилой человек. — Музе незачем приносить удочку: у нас они есть любые к вашим услугам, и даже, если вы пожелаете, лодка. Правда, здесь ручей такой мелкий и узкий, что лодка бесполезна, если вы не отведете ее ниже по течению.

— Я не собираюсь отводить ее ниже, но, если я вздумаю перебраться на противоположный берег, не пускаясь вброд, перееду я на лодке или здесь есть мост?

— Можно и на лодке. Это плоскодонка, но есть и пешеходный мостик, как раз напротив нашего дома. Кроме того, там, где ручей расширяется, устроен паром. А для телег и экипажей на дальнем конце города есть каменный мост.

— Хорошо. Пойдемте к вам.