Мальчик с большим интересом выглядывал, из тележки и внимательно рассматривал эти объявления, пока наконец у него не вырвалось взволнованное восклицание:

— А я был прав, это здесь!

— Что здесь? — спросил Кенелм. — Отель?

Его спутник не отвечал, но Кенелм, проследив за взором мальчика, увидел огромную афишу:

ЗАВТРА ОТКРЫВАЕТСЯ ТЕАТР

РИЧАРД III — МИСТЕР КОМПТОН!

— Спросите, где этот театр, — прошептал мальчик и отвернулся.

Кенелм остановил лошадку, спросил первого прохожего о театре, и тот посоветовал ему повернуть направо. Вскоре на углу унылого и пустынного переулка показалось безобразное, полуразвалившееся здание с портиком штукатурной лепки, посвященное драматическим музам. На стенах были прибиты афиши, на которых имя Комптона выделялось гигантскими буквами. Мальчик вздохнул.

— Теперь, — сказал, он, — поищем отель как можно ближе к театру.

Однако никакой гостиницы, если, не считать маленького, сомнительного вида трактира, поблизости не виднелось, и только, довольно далеко от театра, на старинной и пустынной площади они увидели опрятный свежевыбеленный дом, на фасаде которого большими мрачными, черными буквами было выведено: Отель «Трезвость».

— Остановимся здесь, — сказал мальчик. — Как вы думаете, этот отель подойдет нам? На вид он очень тихий.

— Сама могила не могла бы выглядеть тише, — ответил Кенелм.

Мальчик потянул за поводья и остановил лошадку. Она находилась в таком состоянии, что малейшего прикосновения было достаточно, чтобы остановить ее, но лошадка печально повернула голову, словно сомневаясь, отвечают ли сено и овес правилам отеля «Трезвости».

Кенелм спрыгнул с тележки и вошел в дом. Опрятная женщина вышла к нему навстречу из-за какого-то остекленного помещения, должно быть, изображавшего бар, только тут не было горячительных напитков, составляющих beau ideal , и лишь виднелись два больших графина с холодной водой и стаканы a discretion , а также несколько блюд с сухим печеньем. Женщина вежливо спросила Кенелма, что ему угодно.

— Угодно? Я лично выбрал бы другое выражение, — с обычной серьезностью ответил Кенелм, — но вы можете сделать «угодное» моей лошади — то есть той, которая стоит у дверей вашей гостиницы, — если дадите ей стойло и овса, а этому молодому человеку и мне комнату и обед.

— Обед? — повторила хозяйка. — Обед?

— Тысячу извинений, сударыня, но если слово «обед» приводит вас в негодование, я беру его назад и скажу вместо этого: "что-нибудь поесть и попить".

— Попить? Это — отель «Трезвость», сэр.

— О, если здесь не едят и не пьют, — гневно воскликнул Кенелм, ибо он умирал с голоду, — то честь имею кланяться!

— Позвольте, сэр, мы здесь и едим и пьем. Но мы простые люди и не держим крепких напитков.

— Даже стакана пива? — У нас только имбирное пиво. Спиртные напитки строго воспрещены.