— Ладно, жена, все успеешь приготовить, времени хватит. Будь уверена, он не захочет взбираться на насест, пока не поужинает.

— Разумеется, нет, — подтвердил гость, принюхиваясь к аппетитным запахам, доносящимся из кухни.

— Где девочки? — спросил хозяин.

— Они вернулись минут пять назад и пошли наверх привести себя в порядок.

— Какие девочки? — спросил Кенелм, запинаясь и отступая к дверям. Кажется, вы сказали, что у вас нет племянниц?

— Но я не говорил, что у меня нет дочерей. Не боитесь же вы их, надеюсь?

— Если ваши дочери, — возразил Кенелм, дипломатически уклоняясь от прямого ответа, — похожи на мать, я не убежден, что они не опасны.

— Ловко сказано! — воскликнул фермер с довольным видом, меж тем как жена его улыбнулась и покраснела. — Ловчее вы не могли бы произнести речь перед избирателями в графстве. Полагаю, не от косарей вы научились такому тонкому обращению? Может быть, я позволил себе вольности с тем, кто не мне чета?

— О какой вольности вы говорите? — спросил вежливо Кенелм. — Разве о вольном обращении с шиллингами. Извините, но назад вы их едва ли получите. Я, конечно, не так знаком с жизнью, как вы, но, по моему опыту, кому бы человек ни отдал свои деньги, вернее всего, что он их больше не увидит.

При этом изречении фермер расхохотался так, что чуть не задохнулся, жена его усмехнулась, и даже работница ухмыльнулась во весь рот. Сохраняя неизменно серьезный вид, Кенелм между тем рассуждал про себя:

"Острословие состоит из очевидных истин, представленных в виде эпиграмм, и самое глупое замечание о ценности денег, как и о ничтожности женщин, всегда и у всех встретит одинаковое сочувствие. Несомненно, я остроумец, сам того не подозревая".

Тут фермер коснулся его плеча — коснулся, а не хлопнул, как сделал бы это минут десять назад, — и сказал:

— Не надо мешать хозяйке, а то ужина мы не получим. Я пойду загляну на скотный двор. А вы понимаете что-нибудь в коровах?

— Как же, я знаю, что коровы дают сливки и масло. Лучшие коровы те, которые, не требуя больших расходов, дают наибольшее количестве сливок и масла. Но как производить сливки и масло по такой цене, чтобы бедный человек мог без больших затрат видеть их за завтраком у себя на столе, — это вопрос, подлежащий решению нового парламента и либерального правительства. Однако не будем мешать приготовлению ужина.

Хозяин и гость вышли из кухни во двор фермы.

— Вы в наших краях совсем чужой?

— Совсем.

— И даже не знаете, как меня зовут?

— Нет, я только слышал, что жена ваша называла вас Джоном.

— Мое имя Джон Сэндерсон.

— А, так вы северянин! Вот почему вы так толковы и умны. Имена, кончающиеся на «сон», большей частью принадлежат потомкам датчан, которым король Альфред — мир праху его! — щедро предоставил не менее шестнадцати графств. И когда датчанина называли чьим-то сыном , это значило, что он сын значительного лица.

— Ей-богу, никогда об этом не слыхал!

— Если б я предполагал, что вы это уже слышали, я и не стал бы об этом говорить.

— Я сказал вам, как меня зовут; теперь ваша очередь назвать свое имя.

— Человек умный задает вопросы, но отвечает на них только глупец. Предположите на минутку, что я не глупец.

Фермер Сэндерсон почесал в затылке с озадаченным видом, который не совсем приличествовал потомку датчан, поселенных королем Альфредом на севере Англии.