Глава 2

Он сел перед микрофоном и положил руки на панель управления передатчика, нацеленного на Юпитер.

— Теор, это Марк, — сказал он, но не по-английски или на языке Наярр. Люди были способны воспроизвести далеко не все звуки речи юпитериан — она состояла из невероятного набора кваканья, хрюканья и свиста, — и наоборот. Разговаривать можно было лишь на «общем языке», созданном лучшими лингвистами Земли и являвшимся грубой аппроксимацией юпитерианского. Теор легко научился говорить на нем, а вот Фрэзеру удалось овладеть им лишь после многих месяцев упорного труда. — Ты слышишь меня?

Его слова преобразовывались в набор электронных импульсов, которые поступали в приемное устройство Главного Передатчика, расположенного в нескольких милях от Авроры. Отсюда они выстреливались информационными пакетами в ближайший из трех информационных спутников, вращавшихся вокруг Юпитера. Там на специальном преобразователе электрические сигналы превращались в поток нейтрино. Невидимый, неосязаемый луч широким конусом посылался на Юпитер со скоростью, чуть меньшей скорости света. Его ширина была соизмерима с диаметром чудовищной планеты. Практически беспрепятственно пронизав его толщу, луч уходил в глубины космоса. Ни могучие магнитные бури, ни мощное гравитационное поле не могли существенно исказить переданную информацию, в то время как у радиолуча не было шансов пройти даже верхний слой атмосферы. На поверхности Юпитера располагался приемник, некогда доставленный автоматической ракетой. Он преобразовывал нейтринный сигнал вновь в радиоимпульсы и посылал их узким лучом с помощью радиоприцела в четырехдюймовый диск, который ныне носил Теор, сын вождя племени Наярр.

Потребовались усилия нескольких поколений лучших ученых Земли, чтобы создать устойчивую связь с обитателями недостижимой планеты. Но вслед за техническими трудностями возникли проблемы совсем иного рода…

— Теор? Почему ты не отвечаешь?

«Черт побери, а не умер ли он? — с внезапной тревогой подумал Фрэзер. — Теор должен слышать меня, ведь он всегда носил диск на шее…»

Фрэзер достал старую трубку из кармана и стал неспешно набивать ее табаком, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы. Сейчас он не думал о том, что кисет опустеет окончательно и до прихода следующего транспорта с Земли ему придется несладко.

А в это время в тысячах миль от него, в полной темноте, в которой человеческий глаз ничего не смог бы разглядеть, другая рука потянулась к кнопке переговорного диска. Юпитерианин спросил:

— Это ты, Марк?

Через минуту эти слова дошли до Ганимеда. Фрэзер вздрогнул и едва не выронил трубку.

— Да, это я. Надеюсь, не потревожил тебя в неурочный час, друг?

Последовала пауза, в течение которой Фрэзер постарался привести свои нервы в порядок. «Что-то я слишком близко к сердцу принимаю все, что происходит с Наяррами, — подумал он. — Теор, конечно, очень приятный, умный парень, и мне будет очень жаль, если враги изгонят его племя с побережья. Это здорово повредит нашему проекту — ведь приемник-то останется в Доме Оракула. Придется вновь устанавливать контакты с новыми обитателями тех мест, а это займет долгие месяцы, если не годы. Но с другой стороны — так ли уж это важно для меня? Юпитер еще более чужой для меня, чем сама преисподняя…»

— Нет, ты не потревожил меня, — ответил Теор. — Правда, сейчас у нас ночь, и мое сознание должно было затуманиться, но сейчас я настолько обеспокоен происходящим, что мне не до сна.