Что повлек за собою „Оливер Твист“? Публика разохотилась на непривычную остроту переживаний, на добрые чувства к ворам — и вот на свет явился „Джек Шеппард“. Сам Джек, две его жены, его верный сподвижник Синий и его пьянчужка мамаша, эта предобрая Магдалина, — с какой неподражаемой истовостью повествуется об их похождениях, как простодушно и красочно живописует биограф Джека все его дела и заслуги! Нам, правда, внушают, что Уайльд достоин осуждения — но за что? За то, что он, такой-сякой, выдавал воров! Однако сколь ни дурна, нелепа, чудовищна заложенная в книге идея, мы читаем, читаем и не можем оторваться. Автор с большим уважением относится к своему предмету, непоколебимо веря в его значительность. Ни тени усмешки нет в его сочинении; все мысли, и вредные и полезные, разработаны им с одинаковой серьезностью и тщанием; и в прекрасное описание бури на Темзе или великолепный рассказ о побеге из Ньюгетской тюрьмы вложено не меньше труда, чем в сцены в Уайтфрайерсе или разговоры у Уайльда, своею ненатуральностью превосходящие все когда-либо написанное. Нас, впрочем, интересуют не литературные достоинства упомянутых романов, а ньюгетские элементы их содержания, которые не только портят вкус читателей, но, что гораздо хуже, делают для них преступление чем-то обыденным и привычным. Читая „Джонатана Уайльда“, даже совершенный болван не усомнится в том, что это зловещая сатира, и ему не придет в голову восхищаться героем, которого сам автор открыто и горячо презирает, горькое остроумие „Оперы нищих“ бьет по сильным мира сего, показывая их сходство с прохвостами, выведенными в пьесе; и пусть под личиной искрометного веселья иной тупица и не разглядит прикрытой ею неприглядной действительности, но мораль сатиры ясна, стоит только дать себе труд вдуматься. А вот в страданиях Нэнси и в подвигах Шеппарда мы такой морали не обнаружили; в одном случае нас откровенно хотят разжалобить, в другом — заставить нас восторгаться мужеством разбойника. Проститутка вполне может быть образцом душевной чистоты, а вор отважным, как герцог Веллингтон; но не стоит заниматься ими, их пороками и добродетелями. Сцены в работном доме из „Оливера Твиста“ и в Флитской тюрьме из „Пиквика“ истинно трогательны в своей глубокой правдивости — пусть будет сколько угодно таких сцен; пусть будет как можно больше участия к бедным, сострадания к обездоленным; но во имя здравого смысла не будем тратить жар своего сердца на убийц, насильников и прочие исчадия ада!»