Короче говоря, Сундуковы обвенчались. Ребенок у них так и не родился, поскольку вскоре у Алисы случился выкидыш, что было неудивительно при том образе жизни, который она вела. Бежать бы, бежать сломя голову из этого вертепа, да только обратно в Кострому не тянуло. Родители звали обратно, при виде фотографий улыбающегося Никиты плевались, твердили, что связь с ним закончится плохо. Алиса лишь отмахивалась, полагая, что хуже, чем есть, быть не может. Оказалось, еще как может. Это стало ясно сегодня, когда муж зазвал Алису в гости к Руслану Гелхаеву и в ходе дружеского застолья фактически продал ее в рабство. Может быть, лишь временно, на что очень хотелось надеяться. Но, учитывая то, как нахально вели себя люди Гелхаева, они уже считали Алису своей собственностью. Безраздельной.

– Выходи, – повторил Ильяс, гарцуя снаружи, как жеребец. Ширинку он успел расстегнуть и, судя по возбужденному виду, никаких просьб и уговоров слушать не желал. А хотел он только одного, хотел сильно, сомнений по этому поводу уже не оставалось.

Водитель, имени которого Алиса не знала, ловко перегнулся через спинку сиденья и ухватил ее за волосы, приговаривая:

– Ты что, русского языка не понимаешь, сучка? Вылазь. Если вздумаешь упрямиться, дальше в багажнике поедешь, а отдерем мы тебя по-любому, так что не упрямься.

– Пусти, – потребовала Алиса, чувствуя, как на глазах выступают слезы жгучей боли и такой же жгучей обиды. – Я сама.

– Другой разговор, – обрадовался водитель, разжимая пятерню. – Сама – это правильно. Снимай трусы, и всем будет хорошо, все будут довольны.

Но Алиса не оправдала ожиданий своих сопровождающих. Выбравшись наружу, она отпрянула от устремившегося к ней Ильяса и попятилась, не выпуская из виду обоих насильников.

Кричать и звать на помощь было бесполезно. Оставалось лишь маневрировать на открытом пространстве, не позволяя наброситься на себя с двух сторон одновременно.

– Ты чего? – обиженно спросил Ильяс, вторая попытка схватить жертву тоже не увенчалась успехом. – Лучше давай по-хорошему, слышишь?

– Она хочет, чтобы ее сначала немножечко побили по попке, – сказал водитель, расстегивая брючный ремень. – Я знаю, многие русские девушки это любят.

Ильяс вооружился кое-чем посущественней – уродливым на вид пистолетом, который был направлен Алисе в живот с дружеским пожеланием:

– Раздевайся и иди сюда. Нет, лучше ползи на четвереньках.

– И рот открой пошире, – посоветовал водитель, потрясая одновременно ремнем и той штуковиной, которую намеревался пустить в ход сразу после показательной порки.

– Слышала, что тебе сказано? – спросил Ильяс, многозначительно передернув затвор пистолета.

В ее груди стало пусто и холодно, но это было вызвано не только страхом. Теперь к нему присоединилась еще и решимость, то самое безрассудное упрямство, которое заставляет нас побеждать… и идти на верную гибель.

– Как я понимаю, вам невтерпеж, да? – спросила Алиса непривычным звонким голосом.

– Уй, невтерпеж, – признался водитель, приближаясь к ней довольно скованной походкой, вызванной тем, что расстегнутые штаны успели сползти до колен.

– Тогда вам придется трахать друг друга, мальчики, – сказала Алиса с веселой злостью.