Академика умиляла суета хозяина. Академику нравилось, когда перед ним пресмыкались. Когда вот так, с почетом.

Теперь, когда не стало Мономаха, он серьезно подумывал о том, чтобы занять его место. Это многое сулило. И в первую очередь безграничную власть. Чего не сделал Мономах, то сделает он, Станислав Валерьевич Адамов. Он станет величиной. И стоит ли обращать внимание на такой пустяк, как плохо сервированный стол. Ведь этот кавказец-толстячок и в самом деле не знал, что в его «помойке» состоится сходка воров. А потчевать дорогих гостей вчерашними остатками он не посмел. Упаси бог, если с его пищи у кого живот прихватит.

– Понимаете, только десять часов… Мы только открылись. Не успели приготовить, – лепетал в свое оправдание потерявший румянец толстячок. Опасался, вдруг воры обидятся и прикроют его заведение.

Академик добродушно улыбнулся. Он был доволен радушием хозяина. Не сомневался, в следующий раз тот примет их по высшему разряду. А предупреждать его не стали специально, чтобы не прознали менты о сходняке. Вдруг его самого или кого-нибудь из его обслуги завербовали опера. Сейчас с этим просто стало. Хочешь работать и получать доходы, изредка давай отчеты о публике: кто бывает, о чем говорят. Заартачишься, тут же прикроют твою лавочку. И потому многие владельцы ресторанов накрепко подружились с ментами. Академик это предусмотрел.

– Не суетись, Тенгиз. Все нормально, – успокоил Академик джигита, дав тому возможность спокойно вдохнуть. А то ведь стоит и нормально дышать боится в присутствии таких уважаемых людей.

Кавказец льстиво улыбнулся, приложил обе руки к груди, выражая тем самым почтение гостям, и с поклоном удалился к стойке бара.

Леха Туз подошел.

– Я приветствую столь достопочтенную компанию, – сказал он, пожимая авторитетам руки. Когда очередь дошла до рукопожатия с Академиком, тот сказал, кивнув на свободный стул:

– Садись, Туз. – Он пробежал взглядом по сонным лицам авторитетов. Не любили те вставать рано. Ночи проводили бурно. Но в отличие от них Академик чувствовал себя бодро, потому что не злоупотреблял ни вином, ни девками, не то что его молодые коллеги по криминалу.

– Ну, что же. Раз все собрались, тогда давайте поговорим, – сказал он.

– Ты бы еще нас часов в шесть утра поднял, – несколько недовольно отреагировал на это предложение Саша Синица. Этим хотел выразить общее мнение, но остальные воры промолчали. Да и какой смысл возмущаться, раз уже собрались. И Академик вряд ли стал бы их понапрасну тревожить. Значит, дело серьезное. Стоит послушать.

Станислав Валерьевич снисходительно глянул на Синицу. Грубить ему не стал. Это было не в стиле Академика. Сказал поучительно:

– Ты, Синица, не прав. И поднял я вас совсем не рано. Даже очень нормально. Да и врачи советуют долго не валяться в постели. А к их мнению надо прислушиваться, Синица. Они плохому не научат. И собрал я вас не просто так, а по делу. Понимать надо.

Воры оживились. Надоело скучать. Послышались одобрительные возгласы, в которых Академик не нуждался. А этим только дай волю языки почесать. Поэтому он поспешил успокоить воров.

– Помолчите вы, молодежь, – Академик нарочно сказал так, чтобы лишний раз напомнить собравшимся о том, кто тут старше всех. – Лучше слушайте, что я вам скажу, прежде чем разевать рты. Есть сведения, что менты готовят против нас, московских воров, какую-то акцию, будь она неладна. Смерти нашей, видно, хотят мусора. Вот ведь.

– Мало им Мономаха, – проскрипел зубами Сова и откинулся на спинку стула, отчего та издала звук, похожий на стон. Стул едва выдерживал на себе толстого Колю Сову.