Когда настал день отъезда, Мария не смогла поехать в Дувр: болезнь, отступившая лишь на несколько месяцев, снова дала о себе знать. Но она все же проводила мужа до Гринвича и, с трудом сдерживая слезы, шепнула ему на прощание:

— О Филипп, если бы я могла поверить, что разлука для вас так же тяжела, как для меня!

— Клянусь святым Иаковом, вы ко мне несправедливы! — воскликнул принц. — Честь испанца порукой тому, что я с великой скорбью покидаю ваше величество!

И тут же, повернувшись к Ренару, спросил:

— Симон, ужин готов?

Что тут можно было добавить…

Увы, покинутая королева все же не избавилась от своих иллюзий и грезила только об одном — вернуть Филиппа. Чтобы вновь понравиться ему и превратить Англию в любезное для него отечество, бедняжка целиком доверилась Поулу, Гардинеру и всем тем, кто мечтал истребить огнем и железом новую веру. Больной рассудок королевы усмотрел в бегстве Филиппа наказание божье, и Мария Тюдор решила любыми средствами наставить Англию на истинный путь.

Вот тогда-то и начались казни. Двух протестантских епископов сожгли на костре, за ними последовали англиканский епископ Феррер, пастор Роуленд Тейлор, проповедник Саундерс… Поул подстрекал Марию не жалеть дров для еретиков, и костры заполыхали по всей стране. В этом пламени погибло множество людей, преданных Генриху VIII. Ужас охватил Англию, ибо никому не было спасения от королевской инквизиции.

Мужчин, женщин, детей, стариков истребляли без всякой жалости: расстреливали, вешали или сжигали. Палачи и кардинал Поул, казалось, не ведали усталости, а Мария сумела убедить себя, что ей удастся вернуть Филиппа только ценой этой крови. Действительно, принц приехал, но пробыл в Англии очень недолго, что лишь усугубило муки несчастной женщины, превратившейся в собственную тень. Она поняла, что напрасно утопила всю страну в крови. Однако зло уже совершилось, и к имени королевы навсегда приклеилось позорное прозвище — Мария Кровавая! Отныне иначе ее не называли, хотя каждый при этом боязливо оглядывался, ибо доносчики не дремали.

Но решающий удар нанесла Франция. 6 января 1558 года лотарингский герцог Франсуа де Гиз взял штурмом Кале — последнее английское владение на французской земле. После этого народ окончательно отвернулся от женщины, которую не только не желал признавать своей государыней, но видел в ней всего лишь испанку, которая вышла замуж за испанца! Все надежды англичан были теперь воплощены в Елизавете — в этой принцессе с рыжими волосами, отменным здоровьем, острым язычком и веселым нравом. Именно она была достойной дочерью «старины Гарри», своего отца. Костры и палачи Марии заставили забыть о казнях Генриха, которые по прошествии времени казались вполне оправданными. Мария Тюдор сознавала, что это конец…

Она была тяжело больна и знала, что скоро умрет. Но в душе ее уже не осталось места ни для сожалений, ни для страха.

— Филипп уехал, Кале потерян, матерью я никогда не стану, народ меня ненавидит. К чему мне задерживаться на этой земле, где для меня нет ни малейшей надежды на счастье? — признавалась она верной Джейн Дормер.

Год оказался ужасным. Осень принесла холода и проливные дожди, затопившие страну; англичане увидели в этом еще одно знамение гнева господня. В довершение всех бед во многих графствах вспыхнула чума, которая унесла множество жизней. Общей участи не избежала и королева. Отныне ей оставалось только молиться о спасении души…

Мария отослала драгоценности и корону в Хартфорд, где младшая сестра ожидала известий о ее смерти в окружении постоянно растущего двора. Исполнив свой долг, Мария Тюдор с королевским величием приготовилась встретить неизбежный конец, который наступил 17 ноября 1558 года.