— И она тоже?! Сто чертей и один дьявол! Мне кажется, исчезновения становятся у нас дурной традицией! Отыскать ее немедленно и чем скорее, тем лучше!

Прокурор Женен, до сих пор не проронивший ни слова, заговорил:

— Не будем придавать большого значения отсутствию донны Гонории, сир. Все ее показания у нас записаны.

— Но в них нет ни слова правды, — со вздохом произнесла Лоренца. — Она не переступала порога особняка де Сарранса. Ее не было среди дам, которые меня сопровождали...

— Ничего удивительного, она же пряталась! В любом случае, Ваши Величества, — продолжал Женен, обращаясь к королевской чете, — все, что сообщил нам барон де Курси, ни в чем не противоречит показаниям донны Гонории.

— Напрасно вы так считаете! — запротестовал барон. — Когда я нашел донну Лоренцу, она находилась в таком состоянии, что было очевидно, что она никак не могла справиться с таким крепким человеком, каким был маркиз. Маркиз де Сарранс обладал недюжинной силой, и он нанес весьма серьезные раны своей молодой супруге, когда хлестал ее.

— Вы забыли об одной подробности... Обвиняемая сама в ней призналась: она бросила в маркиза бронзовую фигурку и сделала это с такой силой, что он лишился сознания. Бесчувственному человеку легче легкого перерезать острым лезвием горло! После чего обвиняемая вполне могла убежать из особняка и броситься в Сену, очевидно, в ней заговорили раскаяние или угрызения совести. А может быть, она испугалась наказания за совершенное преступление — утонуть легче, чем подняться на эшафот.

— Что вы об этом знаете? — в ярости воскликнул Тома. — Вы что, уже испробовали и то, и другое?

На этот раз к гневу Тома примешивался и страх. Прокурор говорил так весомо и логично, что гнусный рассказ Гонории снова выглядел совершенно правдоподобно. И хотя Лоренца утверждала, что Гонория не присутствовала на свадебном пиру и вообще не появлялась в особняке, вполне можно было допустить, что она спряталась и... Как бы там ни было, но прокурор вновь перетянул чашу весов в сторону вины. Достаточно было взглянуть на насмешливую улыбку королевы, нахмуренные брови короля, обеспокоенные лица дам д'Антраг, торжествующее лицо прокурора... Все молчали, и в тишине раздался усталый голос Лоренцы:

— Но я не убивала маркиза де Сарранса. Клянусь спасением моей бессмертной души! Я не повинна в этом кровавом преступлении!

— Я вам верю! — воскликнул король, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. — Я знаю, что ужас и отчаяние могут придать сил и подтолкнуть слабое существо искать спасения в бегстве, но никогда не слышал, чтобы под их влиянием человек опускался на колени и хладнокровно перерезал горло лежащему без чувств человеку. Вы же едва дышали, когда я вас увидел...

Генрих не успел закончить фразы. С воинственным блеском в глазах, с гневно раздутыми ноздрями его «ласковая» супруга воздвиглась, как монумент.

— Так вы ее видели? А где вы ее видели, как не у этой женщины?! — провозгласила она, протянув указующий перст в сторону мадам де Верней.

— И что тут такого? Что тут противоестественного? Когда де Курси рассказал мне о событиях той страшной ночи, я пожелал все увидеть своими собственными глазами, и, стало быть, донну Лоренцу я мог увидеть только там, где она находилась. Де Курси не отходил от меня ни на шаг, так ведь, барон?

— Да, я все время был рядом с Его Величеством, — солгал Тома с той уверенностью, которая всегда выглядит крайне убедительно. — Вернувшись в Лувр, я получил приказ немедленно отправиться в Англию и привезти оттуда господина де Сарранса, а главное, сообщить ему правду о том, что произошло до того, как до него дойдут слухи злопыхателей, которые уже начали распространяться по городу.