Изменить размер шрифта - +
Конечно, князь Иоганн «прозрел» вместе со всеми остальными госпитальерами, но отменить уже ничего не смог – его брат успел обвенчаться со старшей дочкой графа Румянцева.

Литта поглядел на часы – гостья опаздывала. От нечего делать он прошёлся по гостиной и остановился перед своим портретом. Он красовался там в пышном парике и орденском плаще с мальтийским крестом. Граф почти равнодушно отметил, что от его прежней красоты ничего не осталось: природа не тронула лишь высокий рост, а всё остальное забрала, будто и не было. Вместо молодцеватой стройности появилась тучность, глаза заплыли, а когда-то волевой подбородок уже и не просматривался за складками жира. Впрочем, Литту его внешность давно не волновала, единственным, что задевало графа за живое, были деньги, власть и любимая внучка.

Юлия – свет в окошке, ребёнок, посланный судьбой на закате жизни. За одну слезинку своей ненаглядной крошки граф готов был убить кого угодно. Жаль только, что это не помогло бы изжить свалившуюся на семью беду. Литта лучше всех понимал, что виноват сам, ведь жениха внучке выбирал именно он, и теперь проклинал тот день, когда решил искать зятя среди наследников Светлейшего: первого человека империи при Екатерине Великой – князя Потемкина-Таврического.

Николай Самойлов – внучатый племянник Светлейшего – показался графу вполне подходящей кандидатурой. Литта встретился с его матерью и нашёл у сей почтенной дамы полное понимание всех выгод этого брака. Жадная и властная старуха обожала деньги, а своих детей держала в таких «железных рукавицах», что им и в страшном сне не могло присниться восстать против воли маменьки.

– Мой Ник будет счастлив просить руки вашей Жюли, – изрекла Самойлова, просмотрев список приданого.

Она оказалась права лишь наполовину, её сынок не только сделал предложение, но и женился, однако тут же сбежал из столицы в Москву, где теперь со скандальным размахом просаживал женино приданое.

Воспоминания о мерзавце Нике растравляли графу душу. «Не хочет жить в семье – не нужно! Пусть вернёт деньги – и катится ко всем чертям! Найдём новую партию, ещё лучше прежней», – размышлял Юлий Помпеевич.

Впрочем, не всё было так просто: деньги деньгами, но требовалось ещё и уговорить Юлию. Та, как все красавицы, увидев равнодушие мужа, задалась целью покорить его и, не получив желаемого, ужасно страдала. Сегодня Литта хотел устроить внучкины сердечные дела. Только действовать он собирался с оглядкой, чтобы на сей раз не прогадать.

Наконец-то лакей доложил о приезде гостьи. Юлий Помпеевич на радостях потёр руки: пока всё шло как надо. Он сам поспешил навстречу баронессе и, увидев необъятную, как гардероб, фигуру в чёрном, раскланялся и провозгласил:

– Дорогая Евдокси, как я рад снова вас видеть! Я не садился обедать, надеялся, что вы составите мне компанию.

– Благодарю, – заулыбалась дама, но Литта успел заметить настороженный взгляд заплывших чёрных глаз.

Граф повёл гостью в столовую, и пока они обедали, развлекал её светским разговором, где перемежал сплетни, колкости в адрес общих знакомых и прозрачные намёки на то, каким влиятельным человеком стал он сам. В последнем баронессу можно было и не убеждать: она прекрасно знала о недавно пожалованной ему должности обер-камергера. Однако Литта решил, что кашу маслом не испортишь, и в ярких красках повествовал, как купается в монарших милостях. Наконец он решил, что можно перейти к делу, и начал разговор:

– Дорогая Евдокси, вы знаете, что я – старый друг вашей семьи и полностью вам доверяю. Поэтому я и подумал о вас, как о человеке, способном помочь мне, ну, а я, в свою очередь, не оставил бы это без благодарности.

Баронесса явно заинтересовалась.

– Конечно, вы всегда можете на меня рассчитывать.

Быстрый переход