– Девка-то, чай, на болота пошла, – неожиданно громко прошамкала старуха, замотанная, несмотря на теплую погоду, в шерстяной платок. – Здеся Дамианова топь починается, рукой подать. Туда в старину монахи в затвор удалялися от миру.

Ее реплику никто не поддержал, и старуха замолчала. Поп-расстрига чуть приоткрыл глаза и снова закрыл. Между тем тонкая темная фигурка девушки скрылась в тумане.

Если бы водителя спросили, какое у нее было лицо, голос, он бы не ответил. Но что-то неосязаемое, непостижимое и тревожное оставила она после себя в автобусе, в мыслях шофера и пассажиров, которые не спали.

* * *

В лесу царил прохладный сырой полумрак. Туман зеленой дымкой поднимался до середины стволов. Вверху рассвет заливал небо и деревья малиновым сиянием. Шумел ветер. Сонно перекликались птицы.

«Монашка» шла медленно, осторожно ступая по краю колеи, полной прошлогодней перегнившей листвы. В тумане старая дорога то и дело пропадала из виду. Потянулось мелколесье. В сыром мареве зазвенели комары.

Наконец взору открылся простор болот. Весной и летом ходить по ним было опасно – яркий ковер мха скрывал под собой зыбкую трясину. Кое-где островками росли маленькие кривые сосенки, молодые осинки и ольха. Между кочками тянулась узкая тропка: того и гляди оступишься и попадешь ногой в покрытую ряской лужу. Резкий запах прели и багульника кружил голову.

Девушка миновала главный ориентир – группу деревьев, сгрудившихся на сухом возвышении, – и свернула налево. Ветер усиливался. В воздухе плавали разорванные клочья тумана. Вставало солнце, в его золотом свете вдали снова показался лес, и над его стеной – купола сказочного города. Как всегда, это величественное зрелище захватило дух.

Идти оставалось километра три. «Монашка» решила отдохнуть, присела на поваленный ствол, достала из котомки пакет с пышками и пластиковую бутылочку с водой, перекусила. От ходьбы она раскраснелась, разогрелась.

В начале зимы, когда болото замерзает, добираться по старой дороге легче и быстрее. Но сейчас май, а идти надо. Если бы знать зачем! Что она собирается понять, осмыслить вдали от человеческого жилья, в безлюдье, в пустынности здешних мест? В ее сердце вкралась жестокая смута, жажда мирских радостей, и это искушение ниспослано свыше. Для чего? Разве она не сделала окончательный выбор?

Девушка глубоко вздохнула, поднялась и зашагала дальше. Ее следы наполнялись черной торфяной водой. Главное – не думать, что под слоем мха, спрессованных корней и перегноя таится бездонная топь или даже глубокое подземное озеро, в котором водятся лешие и болотные девы. Они могут уцепиться за ноги одинокого путника и утащить вниз, в угольную черноту вод.

К полудню она добралась до полуразрушенной каменной ограды и с облегчением смахнула со лба капельки пота. Вблизи «золотой город» оказался всего лишь развалинами заброшенного монастыря, затерянного среди топей. Дамианова пустынь…

Можно только гадать, где находились три века назад многочисленные постройки – часовня, конюшни, погреба, дровяные сараи, склады для провизии, хлебный амбар, прачечная, баня, каретный двор. Не верится, что сюда можно было добраться в карете! «При державе Благочестивейшаго Великаго Государя и Великаго князя Петра Алексеевича Всея Великия и Малыя и Белыя России» к монастырю вела оснащенная дренажной системой дорога. А сейчас она пришла в полную негодность, но все еще служит надежным указателем.

Из всех строений уцелели только часть келий и руины каменного собора. На его крыше виднелись голый остов купола, несколько луковок и молодые деревца. Кладбище заросло березняком и кустарником. Среди зеленой гущи едва выглядывали чугунные кресты. Колокольню во время войны уничтожили немецкие снаряды, но призрачные колокола звонят по сей день.