– Или не тьмой вовсе… – пробормотал он.

– Что ты говоришь, дядя Макар?

– Много трупов в земле – плохо. Где шла схватка не на жизнь, а на смерть, на психику давит что-то! Человек должен умирать от старости, мирно, в своей постели, в окружении плачущих детей и внуков, видя в них свое продолжение. А где его зверски убивали, где рвали на куски его плоть, где все пропитано его молодой кровью… там плохо. Понимаешь? Там и с живыми начинает твориться неладное. Я давно заметил – лучше те места стороной обходить. Думаешь, чего эти «искатели» взбесились и начали из автомата палить? Неспроста они так струхнули, ох, неспроста…

– Неужели ты веришь в привидения? – недоверчиво спросил Ванька.

Сам он хоть и не считал себя трусом, но кладбищ не любил и старался без необходимости там не бывать. А тут, получается, ходишь по лесу, и под ногами – сплошь братские могилы, в которых смерть примирила бывших заклятых врагов. Примирила ли?

Хмель развязал парню язык.

– Слышь, дядя Макар… а может, они, того… до сих пор между собой дерутся? Воюют то есть? – запинаясь, вымолвил он. – Наши с немцами!

– Может, и так. В старину люди говаривали, что, пока не похоронен с честью последний солдат, война не окончена. А здесь погибшие на поле брани так и лежат, где кого лютая смерть застала. Не по-божески это.

– Раз не по-божески, значит, дьявол балует, – с несвойственной ему серьезностью рассудил молодой егерь. – Народ на лихое дело подбивает. Потому они и хватаются за оружие, звереют, а отчего, не ведают.

– Слухи ходят, будто бы здешние места облюбовал бог войны. То ли славянский, то ли германский. Видали его!

– Кто?

– Рыбаки, – понизил голос Макар. – Они на болотном озере рыбу ловили, а тут глядь – лодка без весел, плывет себе, а в ней Он и стоит: черный, страшный, будто монах.

– Почему м-монах?

– Ну… в рясе, в колпаке. Они присмотрелись, а колпак-то все лицо закрывает, только прорези для глаз. И оттуда молнии вылетают! – старший егерь перешел на шепот. – Тогда они и догадались, что встретился им сам грозный бог войны.

– Прямо молнии! – недоверчиво усмехнулся Ванька. – Небось пьяные были те рыбачки. После трех стаканов и не такое померещится.

– Не без этого. У страха глаза велики. Да и выпили рыбаки немало. А кто из нашенских не пьет? Вот и мы с тобой не чаи гоняем.

От таких речей парень аж протрезвел.

– Откуда здешним рыбакам про бога войны известно? – спросил он. – Тем более германского. Они сроду книжек не читали. И образование у них восемь классов от силы.

– Сейчас в каждой избе, где есть электричество, телик имеется, – возразил Макар. – А сколько сюда городских ездить повадилось! То там палатка, то тут… Рыбу ловят на наших речках, дичь стреляют. Оружие откапывают, вещи разные с мертвецов снимают. Кто по заброшенным обителям взялся бродить, грехи замаливать. Будто в городах храмов нету! И общаются приезжие, между прочим, с местными аборигенами, всякую всячину им рассказывают.

Ванька взъерошил свой чуб, крякнул.

– Вон какие дела творятся… – пробормотал он. – Бог войны, значит… Или сам сатана? Тьфу, тьфу! – суеверно сплюнул он, перекрестился на иконы. – Может, поэтому и нас нечистый попутал?

Старший егерь поднял вверх заскорузлый палец, погрозил:

– Ты молчи, сынок! Молчи.