Как объяснила мне Рут, за обедом принято обмениваться подарками, и действительно, возле каждого прибора лежала кучка ярких свертков и коробочек. Кусочки пергамента с именами оповещали, кто где должен сесть. Приборы были расставлены довольно далеко друг от друга, ведь за огромным столом нас собралось всего семеро; однако, по словам сэра Мэтью, после обеда к нам должны были присоединиться еще несколько гостей, приглашенных на бокал вина. Я знала, что придут доктор Смит с дочерью, а также мистер и миссис Картрайт с детьми.

Рут отдавала распоряжения Уильяму, который вместе с двумя горничными суетился вокруг сервировочного столика.

– Ну как, – проговорила она, завидев меня, – тебе лучше?

– Совсем хорошо, благодарю.

– Я очень рада. Было бы обидно заболеть в рождественский вечер. Но если ты устанешь раньше, чем гости разойдутся, можешь потихоньку уйти к себе. Я извинюсь за тебя.

– Спасибо тебе, Рут.

Она сжала мою руку. Это был первый жест искренней теплоты за все время нашего знакомства – видимо, сказывалось рождественское благодушие.

Следом за мной появилась Агарь. Она медленно прошествовала по лестнице, и, хотя ей приходилось опираться на палку, ее выход являл собой поистине величественное зрелище. Бархатное платье цвета гелиотропа, сшитое по моде двадцатилетней давности, удивительно шло к ее белым волосам. Ни в ком мне не приходилось видеть столько чувства собственного достоинства, сколько сквозило в каждом движении Агари Редверз; она внушала окружающим почтение и легкий трепет, и я была довольна, что мы с ней стали такими добрыми подругами. Наряд Агари довершали изумрудное ожерелье, серьги и кольцо с огромным квадратным изумрудом.

На мгновение прижавшись холодной щекой к моему лицу, она проговорила:

– Кэтрин, приятно видеть тебя здесь, с нами. Саймон уже спустился? – Она покачала головой. – Должно быть, еще одевается и ругается на чем свет стоит.

– Саймон всегда терпеть не мог одеваться для торжественных случаев, – заметила Рут. – Помню, однажды он сказал, что ни один случай не стоит такой мороки.

– Что верно, то верно, – согласилась Агарь. – А вот и Мэтью. Здравствуй, Мэтью!

Я увидела на лестнице сэра Мэтью, а позади него – тетю Сару. Чрезвычайно оживленная, она была облачена в платье с довольно рискованным декольте. Сшитое из голубого атласа и отделанное лентами и кружевами, платье очень молодило ее, – а может, все дело было в ее радостном возбуждении. Она скользнула глазами по столу и воскликнула:

– Ах, подарки! Это самая приятная часть праздника, правда, Агарь?

– Ты никогда не повзрослеешь, Сара, – отозвалась Агарь. Но Сара уже повернулась ко мне.

– А вот ты любишь подарки, Кэтрин, да? Мы ведь с тобой очень похожи. – Она снова обратилась к сестре. – Мы это заметили, когда... когда...

В этот момент наконец появился Саймон. Я впервые увидела его во фраке и подумала, что он хотя и не красив, но весьма импозантен.

– Ха! – вскричала Агарь. – Значит, ты все-таки уступил традиции, внучек.

Он поцеловал ей руку, и она растроганно улыбнулась.

– Бывают случаи, – объяснил он, – когда ничего не остается, как уступить.

Вдруг в озаренном свечами холле послышались звуки скрипки, лившиеся с галереи менестрелей. Все замолчали и посмотрели вверх. На галерее было темно, скрипка продолжала играть. Я узнала мелодию – «Свет прошедших дней».

Первой заговорила Агарь.

– Кто это?

Но ей никто не ответил, лишь плач скрипки звучал в холле.

– Сейчас мы это узнаем, – сказал Саймон.

Он двинулся к лестнице, но в этот момент на балконе появилась фигура.