Ростом в метр семьдесят пять, с чуть оплывшей талией, шеей бывшего борца, широкими плечами. Уши, как у всех борцов, были поломаны. Нос из-за пары переломов чуть приплюснут и сдвинут. Лысый, зато брови кустиками нависали над глазницами. Выцветшие голубые, глубоко посаженные глаза тяжелым взглядом буравили собеседника. Одна из любимых присказок Петровича была: «Верить никому нельзя! Ни агенту, ни преступнику, ни начальнику, а особенно — жене!»

Чтобы не свалиться от усталости, Петрович иногда употреблял стопку-другую, но не пьянел, лишь зверел. Вот тогда ему под горячую руку нельзя было никому попадаться. Ни подчиненному, а особенно — преступнику. Подобно горилле, враскачку, как ходят профессиональные борцы, он молнией бросался и сбивал с ног любого бандита. А подчиненные, попав под раздачу, стремглав выбегали из кабинета.

Больше всего Петрович не любил бездельников и лентяев. Даже если к нему кто-то попадал по знакомству, он не давал спуску, а те, кто пытался прикрыться высокопоставленными связями по молодости лет и глупости, вылетали из отдела через месяц. Но своих подчиненных он отстаивал перед любыми начальниками. Даже когда приезжала комплексная московская проверка, Петрович буром пер на них, доказывая, что его сотрудники пусть и недоработали в оформлении бумаг, но главное — дело, а не оформление, раскрытие преступления.

— Разрешите, товарищ подполковник! — постучался в его кабинет майор Кушаков.

У Петровича стол был завален документами. Он снял очки, устало потер переносицу:

— Чего тебе, Рома?

— Я пораньше слиняю, у меня на другом конце города встреча еще сегодня. Можно?

Начальник поднял глаза к потолку, поводил вправо-влево, что-то прикидывая, и ответил:

— Два мероприятия. Два задержания. Вроде все на месте. Справимся без тебя. Утром справку о встрече на стол. Если в прошлом месяце на «потеряшке» ты вылез, то в этом хрен у тебя получится профилонить. Порву на британский флаг. Понял?

Услышав про «британский флаг», Роман широко улыбнулся:

— Так точно, понял!

— Чего зубы-то сушишь? Врешь, поди, что к агенту на встречу. По девкам небось рванул? Колись!

— По агентурным делам. Крест на пузе! — отрицательно покачал головой Кушаков.

Петрович опустил очки на переносицу, махнул рукой, мол, ступай, и вздохнул:

— Жениться тебе пора, Рома. Уже за тридцатник. Пора.

— Какая жена выдержит мужа, когда его сутками дома нет, а когда придет домой на чуть-чуть, от него как от бича пахнет!

— И то верно, — кивнул Петрович. — Мало у кого из оперов один брак. Но все равно — женись. А то без жены мужика тянет на всякие непотребства. — Подумал немного и добавил: — Да и женатого тоже. Все, топай, не мешай работать!

По дороге домой Кушаков купил пельменей на ужин. Родители жили неподалеку, он часто забегал к ним перекусить. Даже если никого не было дома, контейнер с едой для сына всегда стоял в холодильнике, надо было только поставить в микроволновую печь. Но сейчас у Романа билась только одна мысль. Он был охвачен азартом охотника, адреналин как перед захватом. Вперед, вперед!

Обжигаясь, он не ел — хватал огненные пельмени, запивал тут же холодным кефиром. Ноутбук давно прогрелся, загрузился, был готов к работе.

Роман забил в поисковой строке «русскоязычная газета объявлений Лондона». Из немногих объявлений он нашел одно, которое ему понравилось: nahodka.