– Прибытие бунтарки, – сказала Карин. – Добро пожаловать в Пекин!

– Спасибо. Только я еще не осознала, что вправду нахожусь здесь.

– Ты в Срединной империи. Посредине мира. Посредине жизни. Сейчас поедем в гостиницу.

Вечером этого первого дня она стояла на девятнадцатом этаже гостиницы, в номере, который делила с Карин. И с трепетом ожидания смотрела на сверкающий огнями огромный город.

В другом высотном доме в этот же час стоял у окна мужчина, смотрел на те же огни, что и Биргитта Руслин.

В руке он держал красную ленточку. Когда за спиной послышался негромкий стук в дверь, он не спеша обернулся навстречу посетителю, которого с нетерпением ожидал.

Китайская игра

24

В первое пекинское утро Биргитта Руслин вышла из гостиницы рано. Позавтракала она в огромном ресторане вместе с Карин Виман, которая затем поспешила на конференцию, не преминув заметить, что ее ждет масса умных рассуждений о давних императорах, вряд ли представляющих интерес для нормальных людей. Для самой Карин история во многом была живее той реальности, в какой она находилась.

– Когда я была молодой бунтаркой, в те ужасные месяцы весной и летом шестьдесят восьмого, я жила в иллюзии, словно запертая в какой‑то религиозной секте. Потом я обратилась к истории, которая не могла мне навредить. И возможно, скоро буду готова жить в той же реальности, что и ты.

Биргитта Руслин не сумела сразу разобраться, что в ее словах правда, а что ирония. И когда после завтрака оделась потеплее, чтобы рискнуть выйти в угрюмый сухой холодище, слова Карин по‑прежнему звучали в ушах. Может, они справедливы и для нее?

Молодая дама‑администратор, очень красивая и достаточно бегло говорившая по‑английски, вручила ей карту города. В мозгу всплыла фраза: «Нынешний подъем крестьянского движения – огромное событие». Эта цитата из Мао постоянно возникала в бурных дебатах той весной, в 1968‑м. Ультралевое движение, затянувшее ее и Карин, утверждало, что мысли Мао, или цитаты, собранные в маленькой красной книжечке, суть единственные доводы, пригодные на все случаи жизни – выбираешь ли, что съесть на обед, или обсуждаешь, как убедить шведский рабочий класс, что он подкуплен капиталистами и их приспешниками социал‑демократами, и заставить его осознать свою историческую миссию, сиречь взяться за оружие. Она даже помнила имя проповедника: Готтфред Аппель, «Яблочко», как она фамильярно звала его за спиной, только при таких верных друзьях, как Карин Виман.

Нынешний подъем крестьянского движения – огромное событие.  Эти слова эхом отдавались в мозгу, когда она вышла из гостиницы, где у входа стояли на страже безмолвные и очень молодые парни в зеленом. Широкая многополосная улица. Повсюду автомобили, велосипедов почти не видно. По сторонам магистрали – большие банковские комплексы и книжный магазин в целых пять этажей. Возле магазина – люди с большими пластиковыми мешками, полными бутылок воды. Уже через несколько шагов у Биргитты защекотало в горле и носу от загрязненного воздуха, а во рту возник металлический привкус. Там, где зданий еще не было, тянулись ввысь стрелы высоких строительных кранов. Она попала в город, охваченный суматохой огромных преобразований.

Одинокий мужчина, тянувший тележку, на которой громоздилось что‑то вроде пустых куриных клеток, словно бы очутился здесь по ошибке, пришелец из другого времени. В остальном все как в любом другом городе на свете. Земная ось крутится теперь с помощью механики, подумала она. В юности я мысленно представляла себе бесконечную сутолоку – китайцы в одинаковых куртках на вате, с кирками и лопатами, в окружении красных флагов и хоров, скандирующих лозунги, срывают горы, превращая их в плодородные поля.