– С какой стати?

– Это не ответ, это новый вопрос. Мне нужен ответ.

– В Хельсингборге со мной никого больше не было.

– Почему вы целый день просидели в суде? Вы же не понимали ни слова.

– Верно.

Биргитта быстро перешла на шведский. Хо наморщила лоб, покачала головой:

– Я не понимаю.

– Точно? Может, на самом деле вы отлично понимаете мой родной язык?

– В таком случае зачем бы я стала говорить с вами по‑английски?

– Поймите, я не уверена. Может, вам почему‑то выгодно сделать вид, будто вы не знаете шведского. Между прочим, я спрашиваю себя, не надели ли вы желтый дождевик, чтобы кому‑то было легче видеть вас.

– Зачем?

– Не знаю. Я сейчас ничего не знаю. Самое главное, разумеется, что Хун хотела меня предупредить. Но почему я должна обратиться за помощью к вам? И что вы можете сделать?

– Позвольте начать с последнего вопроса, – сказала Хо. – Чайнатаун – совсем особый мир. Хотя и вы, и тысячи англичан и туристов бродите по нашим улицам – Джеррард‑стрит, Лайл‑стрит, Уордор‑стрит и прочим улицам и переулкам, – вам видна только поверхность. Мой Чайнатаун находится глубже. Там можно спрятаться, сменить личность, жить месяцы и годы, притом что никто не будет знать, где ты. Хотя большинство местных обитателей давно имеют британское гражданство, основное ощущение здесь, что мы живем в своем мире. Я могу помочь, спрятав вас в моем Чайнатауне, который в иной ситуации остался бы вам недоступен.

– Но чего я должна бояться?

– Ма Ли точно не знала, когда написала мне. К тому же не забывайте, Ма Ли сама боится. Об этом она не писала, но я почувствовала.

– Все боятся. Вы тоже?

– Пока нет. Но возможно, это ожидает и меня.

У Хо зазвонил телефон. Она взглянула на дисплей и встала.

– Где вы остановились? В какой гостинице? Мне надо сейчас вернуться на службу.

– В «Сандерсоне».

– Знаю, где это. В каком номере?

– Сто тридцать пять.

– Мы можем встретиться завтра?

– Почему надо так долго ждать?

– Я занята на работе. Вечером предстоит совещание, где я непременно должна присутствовать.

– Это правда?

Хо взяла Биргитту за руку:

– Да, правда. Китайская делегация будет обсуждать деловые вопросы с рядом крупных британских компаний.

– Кроме вас, мне здесь больше не к кому обратиться.

– Позвоните мне завтра утром. Я постараюсь освободиться.

Хо исчезла за пеленой дождя в своем развевающемся желтом дождевике. Биргитта осталась за столом, изнемогая от усталости. Сидела долго, потом вернулась в гостиницу, которая, разумеется, называлась не «Сандерсон». Она по‑прежнему не доверяла Хо, как не доверяла вообще никому из людей азиатской наружности.

Вечером она спустилась в гостиничный ресторан. После полудня дождь перестал. Биргитта решила прогуляться, посидеть на лавочке в сквере, где когда‑то сидела со Стаффаном.

Она наблюдала за прохожими, за молодыми ребятами, которые немного посидели обнявшись на ее лавочке. Потом они ушли, а на их месте устроился старикан со вчерашней газетой, явно найденной в урне.

Она еще раз попробовала дозвониться до Стаффана, который крейсировал в море у берегов Мадейры, хоть и знала, что это бессмысленно.

Народу в сквере становилось все меньше, наконец она тоже встала, собираясь вернуться в гостиницу.

И тут увидела его. Он шел по дорожке, что тянулась наискосок за лавочкой, на которой она сидела. Весь в черном, наверняка тот самый человек, которого она видела на фото с камеры Стуре Херманссона. Он направлялся прямиком к ней, а в руке сжимал что‑то блестящее.