Когда недовольство крестьян перерастало в бунты, миссионеры, пользуясь правами, предоставленными им мирными договорами, требовали возмещения ущерба, который производился за счет налогоплательщиков. Кроме того, дополнительные средства приходилось тратить на проведение праздников, поскольку христианам запрещалось принимать в них участие. Сами новообращенные, находясь под покровительством миссионеров, вели себя высокомерно по отношению к соотечественникам. Страсти накалились еще больше после серии оскорбительных антихристианских публикаций, в которых демонизировались миссионеры, обвиненные в тяжких сексуальных преступлениях и садизме. На протяжении всего XIX века действия Запада не давали Китаю особого повода для любви к себе, и в конечном счете необычного вида белокожие люди с бородами, длинными носами и в облегающих одеждах — не говоря уже об их предполагаемом пристрастии к чаю и ревеню, без которых они якобы ослепнут, — стали объектом ненависти, причем миссионеры считались такими же «чужеземными дьяволами», как и все остальные.

Проповедническая деятельность миссионеров не имела успеха у низших слоев населения, а у аристократов и ученых просто не было на это времени. Такая ситуация коренным образом отличалась от той, что сложилась в Японии, где 30 процентов обращенных в христианство составляли самураи, а образованные христиане играли важную роль в интеллектуальной жизни нации. Христианский элемент в восстании тайпинов, к которому добавились подозрения о влиянии христианства на «Общество Белого лотоса», похоже, убедили высшие классы китайского общества в опасности христианской религии для общественной и политической жизни империи. Кроме того, под сомнение ставилась сама ценность христианской веры. Еще в 1640 году буддисты и приверженцы конфуцианства писали: «Если бог действительно добр и всемогущ, как утверждают христиане, то почему позволил Адаму и Еве совершить грех, такой тяжкий, что он позорным пятном лег на все последующие поколения?»

Как бы то ни было, но в одной сфере влияние миссионеров было, безусловно, благотворным. Это влияние осуществлялось через книги и периодические издания реформистского толка, издававшиеся протестантами с начала 80-х годов XIX века. Пик издания этой литературы приходится на 90-е годы. Это был голос, «разбудивший» многих китайцев и заставивший их поверить в реформы — в идеи прогресса, пользы научных достижений и нового мирового порядка, предполагающего гармонию и мир. Даже если китайцы приходили к выводу, что можно отвергнуть христианского бога, но принять прогресс, этим они все равно были обязаны миссионерам.

На пороге XX века Китай оставался преимущественно крестьянской страной — около четырехсот миллионов человек в большинстве своем жили за пределами крупных городов в небольших сельских общинах, сосредоточенных вокруг деревень, среди которых были разбросаны немногочисленные поместья чиновников, аристократов и состоятельных торговцев. Последние покупали землю с помощью представителей местной элиты, которые жили, как правило, в соседних городах и использовали свое влияние на чиновников, чтобы повысить арендную плату.

Крестьяне занимались в основном выращиванием пшеницы и риса; кроме того, существенным подспорьем для них было прядение и ткачество. Они продавали изготовленные вручную хлопчатобумажные ткани на одном из 63 тысяч местных рынков и из них шили одежду, которую носили абсолютно все, за исключением представителей высших классов китайского общества. Импорт и машинное производство еще не оказывали такого влияния на экономику, как в следующем веке, и ручное производство текстиля процветало. Важным источником дохода было производство чая, пока в 80-х годах XIX века на мировом рынке не появился серьезный конкурент китайскому продукту — чай из Индии и Цейлона (Шри-Ланки). Шелковые ткани ручной работы из центральных и южных районов страны по-прежнему пользовались спросом.