-- Товарищи, ничего любопытного. Обыкновенный китаец...

   И немедленно, после того, как голова исчезла, вынул из ящика лист бумаги, взял в руку перо и спросил:

   -- Имя? Отчество и фамилия?

   Ходя ответил улыбкой, но от каких бы то ни было слов удержался.

   На лице у некоего человека появилась растерянность.

   -- К-хэм... ты что, товарищ, не понимаешь? По-русски? А? Как звать? -- Он пальцем ткнул легонько по направлению ходи. -- Имя? Из Китая?

   -- Китаи-са... -- пропел ходя.

   -- Ну, ну! Китаец, это я понимаю. А вот звать как тебя, камрад? А?

   Ходя замкнулся в лучезарной и сытой улыбке. Хлеб с чаем переваривался в желудке, давая ощущение приятной истомы.

   -- Ак-казия, -- пробормотал некий, озлобленно почесав левую бровь.

   Потом он подумал, поглядел на ходю, лист спрятал в ящик и сказал облегченно:

   -- Военком приедет сейчас. Ужо тогда.

V.

Виртуоз! Виртуоз!

   Прошло месяца два. И когда небо из серого превратилось в голубое, с кремовыми пузатыми облаками, все уже знали, что как Франц Лист был рожден, чтобы играть на рояле свои чудовищные рапсодии, ходя Сен-Зин-По явился в мир, чтобы стрелять из пулемета. Первоначально поползли неясные слухи, затем они вздулись в легенды, окружившие голову Сен-Зин-По. Началось с коровы, перерезанной пополам. Кончилось тем, что в полках говорили, как ходя головы отрезает на 2 тысячи шагов. Головы не головы, но действительно было исключительно 100 % попадания. Рождалась мысль о непрочности и условности 100! Может быть, 105? В агатовых косых глазах от рождения сидела чудесная прицельная панорама, иначе ничем нельзя было бы объяснить такую стрельбу.

   На стрельбище приезжал на огромной машине важный, в серой шинели, пушистоусый, с любопытством смотрел в бинокль. Ходя, впившись прищуренными глазами вдаль, давил ручки гремевшего "максима" и резал рощу, как баба жнет хлеб.

   -- Действительно, черт знает что такое! В первый раз вижу, -- говорил пушистоусый, после того как стих раскаленный "максим". И, обратившись к ходе, добавил со смеющимися глазами: -- Виртуоз!

   -- Вирту-зи... -- ответил ходя и стал похож на китайского ангела.

   Через неделю командир полка говорил басом командиру пулеметной команды:

   -- Сукин сын какой-то! -- и, восхищенно пожимая плечами, прибавил, поворачиваясь к Сен-Зин-По: -- Ему премиальные надо платить!

   -- Пре-ми-али... палата, палата, -- ответил ходя, испуская желтоватое сияние.

   Командир громыхнул как в бочку, пулеметчики ответили ему раскатами. В этот же вечер в канцелярии под разбитым тюльпаном некий в гимнастерке доложил, что получена бумага -- ходю откомандировать в интернациональный полк. Командир залился кровью и стукнул в нижнее "до".

   -- А фи не хо? -- и при этом показал колоссальных размеров волосатую фигу. Некий немедленно сел сочинять начерно бумагу, начинающуюся словами: как есть пулеметчик Сен-Зин-По Железного полка гордость и виртуоз...

VI.

Блистательный дебют

   Месяц прошел, на небе не было ни одного маленького облачка, и жаркое солнце сидело над самой головой. Синие перелески в двух верстах гремели, как гроза, а сзади и налево отходил Железный полк, уйдя в землю, перекатывался дробно и сухо. Ходя, заваленный грудой лент, торчал на пологом склоне над востроносым пулеметом. Ходино лицо выражало некоторую задумчивость. Временами он обращал свой взор к небу, потом всматривался в перелески, иногда поворачивал голову в сторону и видел тогда знакомого пулеметчика.