В чем, собственно, заключалась игра, Надежда уже забыла, но помнила, что они с Алкой обменивались зашифрованными письмами. Иногда они пользовались шифром, описанным в рассказе «Пляшущие человечки», иногда писали невидимыми чернилами – попросту молоком. Про то, что молоком можно пользоваться как невидимыми чернилами, девочки узнали на уроке в школе. Учительница Вера Степановна рассказывала им про Ленина, обращаясь к воспоминаниям его сестры Марии Ильиничны.

Когда будущий вождь мирового пролетариата сидел в тюрьме и ему нужно было написать на свободу своим соратникам, он писал письма молоком, делая «чернильницу» из хлеба. Тогда еще маленькая Надя подумала, что заключенных в царских тюрьмах не так уж плохо кормили – давали и молоко, и хлеб.

Позже они с Алкой выяснили, что в качестве невидимых чернил (научное их название – симпатические) можно использовать не только молоко, но также сок – лимонный или луковый, а то и просто подсоленную либо подслащенную воду. Чтобы прочитать записку, написанную такими чернилами, достаточно было просто нагреть ее над пламенем свечи или прогладить утюгом.

Вот и сейчас Надежда Николаевна решила проверить одну догадку. Никаких особенных мыслей у нее не было – просто интуиция говорила, что с этой открыткой не все так просто. Не станет человек хранить в тайнике обычную почтовую открытку.

Она включила в сеть утюг, поставила регулятор на хлопок, прогладила утюгом старинную открытку. И – пришла в восторг от собственной проницательности: в нижней части открытки проступил текст, написанный тем же аккуратным почерком с изящными старомодными завитушками:

Покалывание в корнях волос все же не прекращалось, и Надежда причесалась перед зеркалом, машинально отметив, что пора записываться к парикмахеру. Однако прежде нужно переделать кое-какие хозяйственные дела. К примеру, у нее накопилась груда глажки… кстати, и утюг уже включен… Да пока муж в пробках простоит, можно много всего переделать.

Надежда вздохнула, вытащила на середину комнаты гладильную доску и включила телевизор, чтобы немного скрасить унылую, но необходимую процедуру. Ничего интересного по телевизору не шло. Пощелкав пультом, она остановилась на местном канале, чтобы посмотреть прогноз погоды.

На экране какой-то унылый бородатый тип рассуждал о глобальном потеплении и его влиянии на миграции полярных крачек, в нижней части экрана бегущая строка сообщала главные городские новости. Надежда выключила звук и принялась гладить, время от времени бросая взгляд на экран, чтобы поймать момент, когда на смену бородатому экологу придет девушка из службы погоды.

Вдруг какая-то фамилия, промелькнувшая в строке новостей, зацепила ее сознание. Надежда отставила утюг и сосредоточилась на бегущей строке. Новости повторялись, и вскоре снова появилась та, которая заинтересовала Надежду.

«Минувшей ночью неизвестные проникли в музей-квартиру писателя Скабичевского на Садовой улице. Некоторые экспонаты повреждены, но это не сказалось на работе музея».

Музей-квартира писателя Скабичевского! И в письме, написанном невидимыми чернилами, упомянут господин Скабичевский! Может быть, это случайность, но индикатор в корнях волос говорил об обратном. Надежда бросила глажку и включила компьютер.

В поисковой системе она тут же узнала, что писатель-демократ Александр Михайлович Скабичевский родился в середине девятнадцатого века, а умер незадолго до начала Первой мировой войны, что известен он в основном работами по истории современной ему русской литературы, а также газетными и журнальными статьями прогрессивного направления, и что часть жизни он прожил в Петербурге, на Садовой улице, и там, в доме номер пятьдесят, в семидесятые годы прошлого века открыли его музей-квартиру.