Были и еще веселые воспоминания. Когда шесть лет спустя дождливым вечером в Бостоне Джонатан объявил, что будет учиться в МТИ, они отпраздновали эту новость красным вином и все тем же печеньем, а потом медленно и с наслаждением занимались любовью в его квартире. Им было по двадцать три, они всю ночь планировали свое будущее, и при этом каждый радовался за другого. Она найдет лекарство против рака, а он создаст самый быстрый в мире суперкомпьютер. Кроме того, они непременно будут путешествовать, увидят мир.

— Мы остановимся на Босфоре, — говорила тогда Шарлотта. — И будем смотреть, как садится солнце за куполами и минаретами Стамбула.

— А в Венеции, — подхватывал Джонатан, — мы будем потягивать кофе капучино на площади Святого Марка и смотреть, как наступает прилив.

Они собирались все осуществить, все испробовать, вкусить от всех плодов, что им предложит жизнь. Когда на следующий день Шарлотта улетала в Сан-Франциско, Джонатан проводил ее в аэропорт. Она никогда еще не видела его таким сияющим и счастливым.

А год спустя он прислал ей тот сборник стихов, разрушив ее мир, положив конец их общим мечтам…

Джонатан выключил плитку, достал из сумки металлический складной конус. В сложенном состоянии он был плоским, а когда разворачивался, становился похожим на кружку. Джонатан вложил в него бумажный фильтр и насыпал две чайные ложки с горкой ароматного молотого кофе.

— Я никуда никогда не езжу без собственного кофе, — сказал он. — Ты по-прежнему пьешь черный? Если хочешь, у меня есть сливки в порошке.

— Мне черный, — ответила Шарлотта и вдруг спросила, удивив саму себя: — Джонатан, ты счастлив?

Он удивленно взглянул на нее, потом помрачнел и пожал плечами:

— Как и все, я полагаю.

Казалось, тема была исчерпана, но Шарлотта ничего не могла с собой поделать. Этот вопрос ей хотелось задать все последние восемь часов:

— У тебя удачный брак?

— Не могу пожаловаться, — все так же лаконично ответил Джонатан, и выражения его лица Шарлотта разобрать не смогла. Однако после короткой паузы он добавил: — Жить с Аделью удобно. Все предсказуемо.

Шарлотта отвернулась. Она знала, что, во всяком случае, для прежнего Джонни удобно и предсказуемо означало «скучно».

Джонатан смотрел на ее затылок, где выбивалась прядь волос, которую Шарлотта не заколола как следует. Ему вдруг захотелось протянуть руку и пригладить ее волосы, но сразу же вспомнилась Адель и их последний разговор по видеофону, пока Шарлотта была в кафе. В главах Адели стояли слезы, когда она говорила:

— Ты ведь сейчас с ней, правда? Квентин мне только сказал, что ты уехал по делу. Но ведь ты отправился спасать ее, верно?

Джонатан никогда не мог понять, почему тень Шарлотты, о которой он из осторожности никогда не говорил, все равно стояла между ними. Эта боль в голосе Адели… Что ему оставалось делать?

— Да. Я помогаю ей, — спокойно сказал он.

Как бы это ни было, Адель заслуживала честного ответа. Она заслужила хотя бы это…

Джонатан поставил чайник рядом с коробкой чая. Шарлотта проследила за ним взглядом, потом посмотрела на коробку.

— Я все не могу опомниться от моего сна, — проговорила она. — Что-то есть такое в этом чае…

— Ты же уже выяснила. Чай отравлен — так же, как те лекарства.

Шарлотта нахмурилась.

— Нет, есть что-то еще. Но я не могу… — Она посмотрела на него. — Джонни, моя бабушка верила во всякие суеверия, в то, что я считала просто старомодной бессмысленной ерундой. Она говорила мне, что мы принадлежим к длинной череде дочерей, выросших без матери, поэтому в трудный момент мы слышим материнский голос.